Mark Owen. No Easy Day. любительский перевод. Глава 5 Лидер патруля.

Глава 5.
Лидер патруля.



В декабре 2006 года нас отправили в западный Ирак. Это был мой третий деплоймент в составе команды. Всю вторую командировку я плотно проработал с ЦРУ. Хорошо было вновь оказаться вместе с парнями, вместо того, чтобы помогать агентству планировать, и тренировать их афганских бойцов. Мы много работали с другими подразделениями, но со своими все же было лучше, ведь мы слеплены из одного
теста.

Мой отряд работал вдоль сирийской границы и в нескольких самых отвратительных иракских городах типа Рамади, родного дома иракского отделения Аль Каеды. Нашей задачей было устранение высокопоставленных курьеров, которые занимались ввозом иностранных боевиков и контрабандой оружия из Ирана.

Морпехи из Аль Анбар обратились с просьбой о помощи в проведении операции по зачистке и удержании нескольких домов в деревне на границе с Сирией. Деревенька эта была безопасным раем для боевиков, несколько их лидеров проживали прямо в ее центре. План состоял в том, что мы должны были напасть на указанные дома ночью, а морпехи окружат деревню и утром освободят нас.

Даже несмотря на то, что в салоне Блек Хока яблоку негде было упасть, я не мог согреться.

С нами летела боевая собака. Обычно с ее помощью мы обнаруживали СВУ, она также помогала выслеживать боевиков. Я пытался усадить пса себе на колени, чтобы хоть как-то согреться, но собаковод, подлец такой, постоянно оттаскивал зверя к себе, натягивая поводок.

Мы высадились в пустыне, в четырех милях от деревни и было очень холодно. Прикрыв глаза от пыли, я дождался, пока вертолет улетит. Звук двигателей затихал по мере того, как борт удалялся по направлению к базе ВВС Аль Асад.

Я стоял, притопывая ногами, и растирал руки, разгоняя кровь по венам, пока народ готовился к выдвижению.

Несмотря на то, что это был мой третий визит в Ирак, все теперь было другим. Враг эволюционировал. Мы также приспосабливались, меняя тактику. Вместо того, чтобы прилететь на вертолете и высадиться прямо на цель, как мы делали раньше, мы высаживались в нескольких милях от цели и старались скрытно подойти к ней. Мы прекратили действовать по принципу «шумно и быстро», захватывая противника врасплох, и начали действовать тихо и мягко, продлевая эффект неожиданности как можно дольше. Мы могли буквально вползти в их дома, тихо пробраться в спальни и разбудить их, не дав шанса открыть ответный огонь.

Дойти до цели было нелегко, тем более холодной зимней ночью. Ветер легко продувал нашу одежду, пока мы шли пешком к деревне. Я шел впереди колонны, ведя всех за собой.

Один из самых главных уроков, который я выучил в SEAL, это была способность чувствовать комфорт в некомфортных обстоятельствах. Это было первое умение, которым я овладел в детстве, на Аляске, когда проверял ловушки, которые расставлял мой отец.

Когда мне было холодно здесь, в Ираке или во время Адовой Недели на курсе BUD/S, в своих мыслях я возвращался на Аляску. Я наяву слышал звук двигателя снегохода, на котором мы с отцом уезжали далеко от дома, в глушь аляскинской тундры, где проверяли ловушки на зверя.

Я помню свои ощущения, когда мы пробивали свой путь через свежевыпавший снег, входя в повороты как на сноуборде. Температура колебалась около нуля (около -18 градусов по шкале Цельсия, прим. перев.) и дыхание вырывалось изо рта клубами пара, который оседал, кристаллизовавшись, на одежде.

В тот день я был одет в теплый зимний комбинезон Кархатт (фирма, производящая рабочую одежду для сельских жителей, преимущественно. прим.) и зимние ботинки, на руках были перчатки. Глубоко надвинутая шапка из бобровой шкуры, сшитая матерью, прикрывала уши, лицо было закрыто шарфом, я оставил только щель для глаз. У меня замерзли ноги и руки, а в остальном было тепло. Мы ехали уже несколько часов, и я с трудом мог чувствовать ступни ног, несмотря на толстые шерстяные носки. Я старался шевелить ступнями, но толком это не помогало.

Скрючившись за спиной отца, в поисках защиты от ветра я не мог думать ни о чем другом кроме как о том, насколько замерзли мои руки и ноги. В ловушки пока попалась пара куниц, зверьков размером с кошку, но с хвостом, похожим на беличий и мягким, коричневым мехом. Мой отец обычно продавал шкурки в поселке, чтобы заработать немного денег или мама могла сшить шапки для сестер.

Пронзительный холод превратил поездку в мучение, я дрожал, и все веселье уходило из меня вместе с теплом.

Я умолял отца взять меня с собой проверять ловушки.
«Ты уверен?», спрашивал он. «Будет очень холодно».
«Я хочу поехать».

Мне хотелось провести время с отцом, а не торчать дома. Это было мужским делом, он научил меня стрелять и охотиться. Потом, когда я повзрослел, он отпускал меня на охоту или рыбалку одного. Я мог взять семейную лодку и уплыть вверх по течению реки на неделю. В своем роде, тогда я первый раз попробовал жить по правилу «Я сам себе хозяин», и мне понравилось. Опять же, мне не нужно было бы сидеть дома с девчонками.

Меня всегда тянуло из дома, мне нравилось быть на природе, только холод не любил. Я знал, что если отец берет меня с собой, мне не стоит жаловаться на холод. Однако теперь, несколько часов спустя, все чего я хотел – это согреться.

«Папа!», крикнул я, стараясь быть громче ветра. «Папа! У меня замерзли ноги!»

Отец, одетый так же как и я, в комбинезон и меховую шапку, остановил снегоход. Он обернулся и, как я представляю, увидел маленького мальчика, выстукивающего дробь зубами.

«Я замерз», сказал я.
«Осталось всего несколько ловушек», ответил он. «Как думаешь, ты дотянешь?»

Я просто посмотрел на него, не желая отвечать отрицательно. Я не хотел его подводить. Я уставился на него, в надежде, что он примет за меня решение.

«Я ног не чую».
«Тогда слезай и дуй за мной, ориентируйся на следы снегохода. Я поеду к следующей ловушке, но не буду отрываться далеко. Просто иди по моему следу и согреешься».

Я соскользнул по сиденью назад и передвинул за спину свою винтовку двадцать второго калибра.

«Ты все понял?» спросил меня отец.

Я кивнул в ответ.

Он завел двигатель и отправился к следующей ловушке, я пошел следом за ним и мне стало теплее.

Любители дикой природы платят тысячи долларов, чтобы испытать себя в условиях Аляскинской тундры. Мне же, на протяжении большей части моего детства приходилось ходить пешком далеко от дома.
В моей семье царил тот дух приключения, который практически не встречается у других людей. В пятилетнем возрасте я вместе с семьей переехал в маленькое эскимосское поселение, расположенное в глубине территории Аляски. Мои родители, миссионеры, познакомились друг с другом в Калифорнии, в колледже, и выяснили, что их вера не только обязывает нести всем слово Божье, но и позволяет попутно удовлетворить жажду приключений.
Кроме того, что он был миссионером, мой отец работал на правительство. Пост требовал наличие законченного образования в колледже, а мой отец был одним из нескольких образованных человек в городке.

Мама сидела с нами дома, помогала с домашними заданиями, воспитывала нас и не давала наделать глупостей. Я был средним по возрасту ребенком, у меня были младшая и старшая сестры. Заняться в деревне было особо не чем, так что связи в нашей семье были очень прочными. Зимы к тому же были очень суровыми, так что можно было слоняться по дому и играть на кухне в настольные игры.
Назвать городком то место где мы жили – это означает проявить к нему невиданную щедрость. Два магазинчика, небольшая школа и почтовое отделения. Ни универмага, ни кинотеатра. Зато можно было брать фильмы напрокат в одном из магазинов. «Ярким бриллиантом в короне» нашего города была взлетно-посадочная полоса. Ее размеры, кажется, позволяли принять без проблем реактивный пассажирский лайнер 737 –й серии или один из тех громадных винтовых транспортников. Этот факт превратил наш городок в основной перевалочный пункт региона. Самолеты постоянно прилетали и улетали, развозя охотников и прочий люд из Анкориджа к небольшим поселкам, расположенным по реке.

Мы жили в двухэтажном доме в тридцати метрах от реки. Из наших окон открывался роскошный вид на местную природу. Иногда, при небольшой доле везения, я мог увидеть в окно лося или медведя. Если я был не в школе, то мог быть или на охоте или на рыбалке. С детства я привык быть с оружием в лесу и нести за себя ответственность.
Во время прохождения BUD/S я преуспевал в тренировках ведения боевых действий на суше, так как большой разницы между этим и моими охотами в детстве я не видел. Каждый из нас был в чем-то хорош. В воде у меня тоже получалось, однако лучше всего было на суше и на стрельбище.
Итак, попав в DEVGRU, я обычно выступал в роли лидера патруля в штурмовой группе. Этой холодной иракской ночью, четырехмильный путь до необходимой нам деревни занял четыре часа. Было почти три часа утра, когда мы прибыли на место. По мере приближения к деревне, смог разглядеть огни, горящие вдоль шоссе.

Это была пыльная дыра.

Ветер гонял вдоль улиц пластиковые пакеты, вонь нечистот из канала, прорытого вдоль шоссе висела в воздухе. В окуляры ПНВ я различал дома, одинаково зеленые сейчас. Линии электропередачи, уходящие в сторону Сирии, провисли на столбах, все выглядело запущенным, настоящий крысиный рай.

Как только мы дошли до околицы, группы начали отходить в стороны, направляясь к собственным целям. Я повел свою группу к нашему зданию. Подползя к воротам, я попробовал потянуть за ручку двери – черная тяжеленная дверь со скрипом приоткрылась. Немного открыв ее я быстрым взглядом окинул пустой двор.

В двери этого двухэтажного дома было вырезано большое окно, прикрытое богато украшенной кованой решеткой. Я видел по лучам лазеров, обшаривающих фойе, что мои товарищи смотрят в окна первого этажа.

Медленно открыв незапертую дверь дома, я замер на пороге, с карабином наизготовку. Глянув через плечо, я увидел сигнал моего напарника и, моргнув, вошел внутрь. Снаряжение было громоздким, да еще и одето поверх зимней куртки, но я все равно старался не наделать шума и двигаться по-кошачьи тихо.

«Даже думай негромко», приказал я себе.

Фойе было тесным и маленьким. На полу стоял небольшой генератор. Прямо напротив меня и справа были еще двери. Не обращая внимания на ту, что справа (ее блокировал генератор), я пошел вперед.

Чувства были напряжены до предела. Я изо всех сил пытался уловить малейшее движение впереди, пока осматривал пустую комнату. Запах керосина от кухонной плиты бил в нос.

Каждый шаг, который я делал казался мне громоподобным. Нас учили, что боевик с поясом шахида или АК может скрываться за каждой дверью, за каждой занавеской, готовый к атаке.

Занавески закрывали проход в спальни. Я ненавидел занавески, с дверьми все обстоит иначе – тогда ты чувствуешь себя более-менее защищенным. Я понятия не имел, заглянул уже кто-нибудь под них или просто ждет, когда моя тень окажется прямо перед ним, чтобы открыть огонь.

Дело подходило к завершению, эти комнаты точно не могли быть пустыми. Мы не знали, слышали ли нас боевики. Во время моего предыдущего деплоймента вместе с Дельтой, несколько из их парней были убиты на входе в дом. Они попадали в засаду – стрелок прятался за стеной из мешков с песком. Этот смертельный урок ы никогда не забывали и всегда помнили о подобной возможности, когда входили в адрес.

Я застыл на секунду или две, пытаясь спровоцировать на шум возможных нетерпеливых засадников. В комнате за занавеской горел свет и я, подняв вверх ПНВ, медленно раздвинул занавеску в стороны.

Высокий узкий холодильник стоял в углу Г-образного коридора. Я заметил приоткрытую дверь и быстро передвинулся, чтобы прикрыть это направление пока мои напарники водили в коридор, зачищая другие комнаты. Один из бойцов последовал за мной; мы открыли дверь и ворвались в спальню. Разговоров не было слышно. Все знали, что должны делать.

На полу комнаты лежали три матраса, было темно и я с трудом смог разглядеть пару глаз, уставившихся на меня из угла. Это был молодой мужчина с едва пробившейся тонкой бородой и темными глазами. Казалось, он сильно нервничал, его взгляд бегал из стороны в сторону.

То что он просто сидел и смотрел на меня, было очень странно.

Две женщины, проснувшись, лежали около дверного проема. Я немедленно начал идти к мужчине, понимая, что что-то здесь не так, потому что мужчины должны спать обычно в отдельной комнате. Проходя мимо женщин, я махнул им рукой, призывая молчать. Мужчина попытался заговорить.

«Шшшшш» прошептал я. Мне не нужно было, чтобы он перебудил тех, остальных мужчин, что могут быть в другой комнате.

Он не отводил от меня пристального взгляда. Я схватил его за руку, и дернул его вверх, сорвав с него простыню, чтобы убедиться в том что он безоружен. Придерживая мужчину у стены, я стянул простыню с женщин. Между ними лежала маленькая девочка пяти-шести лет. Ее мама прижала обняла дочь и прижала ее крепко к себе.

Я вывел мужчину в центр комнаты, зафиксировал его руки, стянув кисти гибкими пластиковыми наручниками и надел ему на голову мешок. Пока я обыскивал пленного, напарник не выпускал женщин из поля зрения. Затем я поставил пленного на колени, и сунул головой в угол. Он пытался что-то говорить, но его голос звучал глухо, так как я не давал отклониться от стены.

Наш командир заглянул в комнату.

«Что тут у тебя» спросил он.

«Один МПВ» сказал я (МПВ – мужчина призывного возраста, или МАМ - military-aged male, прим. перев.). «Но нужно еще обыскать комнату».

Я прошел в дальний угол комнаты, где увидел торчащий из-под матраса коричневый приклад АК. На куче пластиковых мешков лежала примитивная разгрузка, в которой можно переносить запасные магазины и гранаты.

«Я нашел здесь Калашников, разгрузку и гранату. Блядь!» Я так злился на себя, потому что не обнаружил оружие ранее.

Когда мы вошли в комнату, мой напарник также как я не видел ни женщин, ни оружия.

Мужчина, которого я нашел, без сомнения был боевиком, к тому же неглупым. Он спрятал свой автомат, разгрузку и гранаты недалеко, но так чтобы их невозможно было обнаружить сразу войдя в комнату.

Я хотел пристрелить этого парня просто тут, не сходя с места. Он знал правила, по которым мы вынуждены действовать, и использовал их против нас. Мы не могли пристрелить его до тех пор, пока он не начал представлять угрозу. Достань ему смелости, он мог положить нас, заходящих в дверь. Он знал, что мы в доме, видимо слышал как мы входили, и спрятался среди женщин.

После того как все комнаты зачистили, я отвел парня в другую комнату для допроса. В ее центре кучей были свалены ковры и матрасы. Работал телевизор, но на экране мельтешили помехи. Наш переводчик подошел ближе и я стянул мешок с головы задержанного. Его лицо вспотело, расширенные зрачки сузились, привыкая к свету.

«Спроси его зачем ему разгрузка и гранаты» сказал я переводчику.
«Я здесь в гостях», ответил мужчина.
«Почему ты спишь вместе с женщинами и ребенком? Гости не спят вместе с женщинами».
«Одна из них моя жена».
«Ты же сказал что ты здесь в гостях», сказал я.

Таким образом мы общались еще минут тридцать. Он постоянно путался в своих словах, так что на следующее утро мы отдали его морпехам.

Это было изнурительно, подобные миссии следовали одна за другой. Система работала так: «поймал-отпустил». Мы упаковывали их, но через несколько недель боевики вновь оказывались на улице. Я был уверен, что боевик, которого мы нашли сегодня, скоро будет отпущен. Убрать их навсегда с улиц можно было только убив каждого.

Позднее от старейшин деревни мы узнали что мужчины, включая того что я нашел сегодня, были частью повстанческой ячейки, которая перемещалась от дома к дому. «Мой» парень отлучился той ночью повидаться с женой, а троих его подельников пристрелили в перестрелке мои коллеги. Напарникам повезло застать гадов врасплох и те не успели среагировать. Наша группа обнаружила стрелковое оружие, мины и взрывчатку для СВУ в том доме.

После зачистки целей мы обыскали большинство домов в деревне. В одной из спален в сушилке я нашел целую кучу бюстгальтеров, вытащил один самый симпатичный и сунул в карман штанов «на потом».

Снаружи эхом гуляло «вуп-вуп-вуп» от громадного СН-53 морской пехоты. Всходило солнце, и мы заняли оборонительные позиции в соседнем доме. Было холодно. Всегда кажется, что утро – самое холодное время суток.

Я посмотрел вверх как раз вовремя, чтобы увидеть две серые туши, которые так похожи на большие школьные автобусы, что пролетали надо мной. Вертолеты совершили поворот на девяносто градусов и сели за деревней, в северу от линий электропередачи. Рампы откинулись и наружу выбежали морпехи, прямо как в рекламе, что все мы видели по телевизору.

Мой командир протопал мимо, чтобы связаться с морпехами, так как нам нужно было сворачиваться и лететь домой.

«Ты видел их командный пункт?»
«Я думаю, что вон там, дальше по дороге», сказал я, указывая на группу людей с торчащими во все стороны антеннами.

Пока он проходил мимо, я выудил из кармана бюстгальтер и прицепил его к антенне рации, что была закреплена на спине командира. Когда тебе холодно и ты устал, подобная вещь может поднять настроение. Он шел мимо морпехов, и я видел как парни пялились на него, некоторые откровенно ржали.

«Слушай, где ваш командный пункт», спросил командир морпеха, стоящего ближе всех.

Тот показал дальше вдоль дороги.
«Сэр, у вас со спины свисает лифчик».
«Ага, даже не сомневаюсь», сказал тот. «Постоянно одно и то же».

Пока мы шли к вертолету, я заметил что-то периферийным зрением у себя за спиной. Это был еще один лифчик. Какой-то умник прицепил его к резаку, который был размещен у меня на спине.
Прикалывались в команде все и всегда. Это был стиль жизни.

Шутки откалывались так часто, что в итоге в эскадроне сделали схему, которая объединяла всех подозреваемых злостных шутников. Подобные схемы мы использовали чтобы отслеживать террористов. Имена всех были составлены в пирамиду, на вершине которой был самый-самый. Фил, мой командир в то время.

Фил был во Флоте всегда. Он закончил Зеленую команду когда я прошел BUD/S, оставил на время DEVGRU и присоединился к Leap Frogs, флотской команде парашютистов - спортсменов. Также он служил в качестве парашютного инструктора, пока не вернулся обратно в команду.

Я познакомился с Филом в первые дни моего пребывания в эскадроне и сразу почувствовал к нему распололжение. Он провел несколько командировок в качестве штурмовика, затем возглавлял кинологическую группу перед тем как стать моим командиром.

Фил был отличны шутником, наверное даже лучшим. Однажды я зашел к себе в «клетку» и увидел, что шнурки на всех правых ботинках каждой пары разрезаны. Доказательств против Фила у меня естественно не было. Я знал, что у него есть пара мощных магнитов, которыми можно было размагнитить чьи-нибудь кредитные карты, не доставая их из портмоне. Как-то раз он засыпал все мое снаряжение блеском. Я не помню, сколько подсумков и кителей мне пришлось поменять, потому что проклятый розовый блеск намертво забился в липучки-велкро и прочно обосновался среди затяжек на ткани.

Когда все затихало, он подливал масла в огонь.
«Ну ладно, кто разыграл меня» орал он, входя в комнату.

Мы все знали, что он сам себя разыгрывал. Ему было скучно, и Фил жаждал развязать новую войнушку.

Иногда парни отплачивали ему. Как-то раз вечером в пятницу, выйдя все вместе на стоянку, мы обнаружили машину Фила высоко в воздухе. Одна из его жертв, до сих пор так и непонятно кто, достойно отплатила своему обидчику, подняв машину вилами погрузчика вверх, да так и оставив ее.

Один из самых продолжительных розыгрышей заварил Фил. Если мы не были в командировке, мы тренировались на всей территории США. Тем вечером мы были в Майями, тренировались в условиях городской застройки. По расписанию должны были приступить к CQB в старом заброшенном отеле, как раз начинало смеркаться.

Перед началом тренировки Фил вместе с полицейским, который должен был гонять зевак, вошли внутрь, проверить что там никого нет. Мы не хотели начать тренировку и перепугать какого-нибудь бомжа. В то время Фил все еще работал кинологом.

Они прошли по холлу, Фил заглянул в первую комнату и увидел, что что-то торчит в стене, в дыре в гипсокартоне. Это был гигантский черный двенадцатидюймовый дилдо. Надев резиновую перчатку, Фил выковырял эту штуковину из стены и потащил к выходу.

«Смотрите, что я нашел!» крикнул он нам, размахивая этой хреновиной у себя над головой.

«Убери эту штуку от меня», сказал я, пятясь спиной назад пока хрень раскачивалась вперед назад в его руке.

Очистив гостиницу, мы начали тренировку и закончили ее когда солнце практически село. После того как я запихал свое снаряжение в багажник прокатного автомобиля, я без сил рухнул на водительское сиденье. Не успев завести двигатель, я заметил, что что-то прикреплено к рулевому колесу.

«Фил!», заорал я, практически выпрыгнув из машины в стремлении оказаться от мерзости подальше.

Я оглянулся, Фила не было. Он уже покинул место преступления.

Дилдо был прикреплен к рулю, занимая позицию от «девяти часов до трех». Я срезал его с руля и сунул в первую попавшуюся сумку со снаряжением в чью-то каску. Обретенный дилдо получил имя Посох Силы, и потом на несколько месяцев пропал без вести. Мы забыли о нем до той поры когда проводили в Вирджиния Бич тренировки с использованием противогазов.

Поскольку одной из задач DEVGRU является охота за оружием массового поражения, зачастую мы тренируемся в килл-хаусе в полностью одетых костюмах химзащиты. К противогазу нужно привыкнуть, а мы должны чувствовать себя комфортно, находясь в них продолжительное время.

Был конец дня, мы все собрались в командной комнате чтобы пропустить по пиву. Я вошел внутрь и подошел к холодильнику, взял себе пиво, сковырнул крышку и сделал первый, самый долгий глоток. Развернувшись, я увидел что народ толпится вокруг стола для совещаний.

«Вот срань», сказал кто-то.
«Не может быть, это же не он, правда?»

Я подошел к столу и увидел снимок Полароидом, приклеенный к листу бумаги. На нем был Посох Силы, свернувшийся кольцом внутри чьего-то противогаза. Как только я увидел фото, мой желудок рванулся к горлу. Я понятия не имел, где побывал Посох и что он видел до того, как Фил схватил его, а теперь он мог побывать в моем противогазе. В противогазе я сегодня провел несколько часов. Я пытался разглядеть, кому принадлежит противогаз со снимка, но снято было специально так, чтобы ничего нельзя было понять. В ту минуту, Посох Силы побывал в противогазе каждого из нас, и никто не хотел рисковать.

Вслед за толпой я рванул к снабженцам и поменял противогаз на новый. В очередной раз, Посох Силы пропал без вести на несколько месяцев.

На нашей кухне всегда была еда, парни приволакивали большие банки с крендельками и прочим перекусом из Костко. Однажды в командной комнате появилась большая банка с крекерами в виде зверюшек. Жменя за жменей, крекеры начали исчезать из банки. Парни, грызущие крекеры выходили из комнаты в свои «клетки» или на стрельбища.

Одолев полбанки мы нашли еще один снимок Полароидом. В этот раз Посох Силы стоял воткнутый в банку с крекерами-зверюшками.

До сегодняшнего дня я не могу их есть.

Я не знаю, подозревали ли Фила. Я знаю, что он нашел Посох, но кто распоряжался им далее, не ведаю по сей день.


Продолжение следует... Пролог Часть1 Часть2 Часть3 Часть4