SABRE

Крис Кайл
Американский снайпер: автобиография самого смертоносного снайпера в истории ВС США.


Пролог.
Зло в перекрестье прицела.

Поздний март 2003 года. Город Насирия, Ирак.

Я смотрел сквозь оптический прицел снайперской винтовки на дорогу в маленьком иракском городе. В пятидесяти ярдах от меня женщина открыла дверь своего домика и вышла вместе с ребенком на улицу.
Больше на улице никого не было, местные в страхе попрятались по домам. Самые любопытные выглядывали в окна из-за штор и ждали, что будет дальше. Слышался приближающийся шум и грохот, производимый американскими войсками. Морская пехота заполнила собой всю дорогу и ее подразделения продвигались на север, чтобы освободить страну от Саддама Хуссейна.
Моим заданием была их защита. Днем ранее мой взвод занял это здание, скрытно проникнув в него, и в данный момент мы следили, чтобы морпехи не попали в засаду на своем пути.
Задание было совсем плевым, и я был рад, что морская пехота играет на нашей стороне. Я видел силу их оружия, и последнее чего бы мне хотелось – это сражаться с ними. Так что у иракской армии шансов не было совсем. Иракцы, видимо, этот факт осознавали в полной мере, так как их армия уже покинула эту территорию.
Война к тому времени шла уже две недели. Мой взвод «Чарли» (позднее «Кадиллак») (оба слова в английском начинаются с одной буквы «С», прим. перев.) приступил к делу с самого начала, с раннего утра 20 марта. Мы высадились на полуостров Аль–Фао и заняли нефтеналивной терминал, чтобы Саддам не мог поджечь его, как он проделал с вышками во время Первой войны в Заливе. Теперь мы прикрывали морпехов, пока они продвигались на север к Багдаду.
Я был SEAL, спецназовец ВМФ США, прошедший специальную подготовку. SEAL это аббревиатура от «SEa, Air, Land,» (море, воздух, суша. прим перев.), что в полной мере дает представление о том, где мы можем действовать. В данном случае мы находились далеко от берега, в глубине материка, гораздо дальше, чем обычно, но, по мере эскалации войны с терроризмом, это стало обычным делом. Я провел в тренировках и подготовке три года, я стал воином; я был готов к сражению настолько насколько это возможно.
В руках я держал снайперскую винтовку под патрон калибра .300 Винчестер Магнум, точнейшее оружие с ручной перезарядкой, принадлежавшую старшине из моего взвода. Он какое-то время прикрывал улицу, и теперь ему требовался отдых. То, что он попросил сменить его и дал мне свое оружие, говорило о его уверенности в моих силах. Я до сих пор был новеньким, салагой в Команде и по стандартам SEAL меня еще нужно было проверить в деле.
Я еще не прошел курсы подготовки снайперов, но собирался это сделать любой ценой, и мне предстояло пройти долгий путь. Старшина дал мне в руки винтовку и это был его способ проверить меня.
Мы расположились на крыше обветшалого здания, что стояло на окраине города, через который собирались пройти морпехи. Ветер гонял вдоль разбитой дороги под нами пыль и обрывки бумаги. Местечко воняло как канализационная труба, этот иракский запах – единственное к чему я так и не смог привыкнуть.
«Морпехи на подходе», сказал старшина, как только здание завибрировало. «Продолжай наблюдать».
Я снова посмотрел через оптику. Единственными людьми, что двигались по улице, были женщина с ребенком, или двумя.
Колонна морской пехоты остановилась. Десять парней выбрались из транспорта и построились для пешего патруля. Как только они организовались, женщина достала что-то из-под одежды, и я заметил, как она резко дернула второй рукой.
Она выдернула предохранительную чеку из гранаты, но сперва я ничего не понял.
«Желтый код!» сказал я старшине, описывая словами то, что видел. Он сам наблюдал за развитием ситуации. «Точно, желтый. Похоже, что-»
«У нее граната в руках», сказал старшина. «Это китайская граната».
«Дерьмо».
«Давай стреляй».
«Но-»
«Стеляй. Стреляй по гранате. Там морпехи-»
Я колебался. Кто-то пытался вызвать морпехов по рации но ничего не получалось, мы не могли найти их частоту. Они продвигались вниз по дороге, прямо к женщине.
«Стреляй!» прозвучал голос старшины.
Я нажал пальцем спусковой крючок. Пуля вылетела из ствола. Грохнул выстрел. Граната выпала из руки женщины. Я выстрелил еще раз и граната взорвалась.
Это был первый раз, когда я убил человека из снайперской винтовки. Тогда я в первый раз в Ираке и вообще, убил кого-то, кто не был вооруженным мужчиной.
Стрелять – это было моей обязанностью, и я не жалею об этом. Женщина была уже мертва, я просто сделал все для того, чтобы он не прихватила никого из морпехов с собой.
Ясно, что она не только хотела убить морских пехотинцев, но ей было все равно, что станет с детьми на улице, с людьми в домах по соседству, возможно с ее собственным ребенком, с теми, кто погибнет от взрыва или в перестрелке, что случилась бы позже…
Её ослепило зло, она не думала ни о ком больше. Она просто хотела убить американцев любой ценой.
Мои выстрелы спасли нескольких американцев, чьи жизни без сомнения были более ценными, чем безумная душа той женщины. С уверенностью в своем поступке я могу предстать перед Господом. Но я изо всех сил, до глубины души ненавидел то зло, что было в женщине. Я ненавижу его по сей день.
Дикое, непредставимое зло. Вот с чем мы сражались в Ираке. Вот почему многие люди, включая меня, называли врагов «дикари». Не существует других слов для описания того, с чем мы там столкнулись.
Люди постоянно спрашивают меня «Сколько человек ты убил?» Обычно я отвечаю «Неужели ответ сделает меня в большей или меньшей степени мужчиной?»
Число не играет для меня никакой роли. Я лишь жалею, что не убил больше. Не для хвастовства, но я считаю, что мир будет лучшим местом без дикарей, которые убивают американцев. Все, кого я убил в Ираке, пытались нанести вред американцам и иракцам, лояльным к новому правительству.
Я был в SEAL, и у меня была работа. Я убивал врагов, которые день и ночь замышляли как убить американцев. Успехи врагов преследовали меня. Их было не много, но потеря одной американской жизни – это слишком много.
Меня не волнует, что думают обо мне другие люди. Это больше всего восхищало меня в моем отце, когда я взрослел. Ему было все равно что о нем думают другие. Он был тем, кем был. Это одно из качеств, что поддерживали меня в здравомыслии.
Хоть эта книга и уходит в печать, мне немного не по себе от того, что я публикую историю моей жизни. Во-первых, я всегда считал, что если тебя интересует, как оно, быть в Команде и жить жизнью SEAL, тебе следует получить свой собственный Трезубец, заслужить нашу медаль, символ того, чем мы являемся. Пройди через подготовку, принеси жертвы, физические и ментальные. Это единственный путь.
Во-вторых, кому какое дело до моей жизни? Я ничем не отличаюсь от остальных людей.
Мне приходилось бывать в крутых ситуациях. Люди говорят мне, что это интересно, но я так не думаю. Другие люди говорят мне о том, чтобы написать книгу о моей жизни или о том, что я делал. Это немного странно для меня, но поскольку это моя жизнь, уж лучше я буду тем, кто расскажет все так, как было.
Также, есть много людей, заслуживающих, чтобы о них рассказали, и я не могу не упомянуть о них. Мне это вовсе не по душе. Мои мальчики достойны восхваления намного больше чем я сам.
Флот насчитал мне как снайперу больше всего убитых за всю историю вооруженных сил. Я думаю, что это правда. Они не могут окончательно определиться с количеством. На неделе цифра составляет 160, потом она значительно растет, затем число оказывается посредине. Если вам нужно число – обратитесь к ВМФ, если вам повезет и вы зайдете с нужных позиций – вам, возможно, скажут правду.
Людям всегда нужна цифра. Даже если бы мне дали официальное разрешение, я бы не сказал. Мне цифры не нужны. Те, кто служат в SEAL, не стремятся к громкой огласке, а я SEAL до глубины души. Если вам нужна вся история, добудьте свой Трезубец. Если хотите меня проверить – спросите у того, кто служит в Команде.
Если вам нужна та история, которую я готов рассказать, пусть даже о том, о чем не хотел бы, читайте дальше.
Я всегда говорил, что не являюсь лучшим стрелком или самым лучшим снайпером. Я не принижаю своих умений. Я тяжело работал для того, чтобы отточить их. Мне повезло, что у меня были такие гениальные инструкторы, которые заслуживают самых лучших характеристик. Скажу еще, что мои парни: из SEAL, армии, морской пехоты, которые сражались вместе со мной и помогали мне делать свою работу, внесли основной вклад в мой успех. Мой большой «счет» напрямую связан с тем фактом, что я много времени провел на войне, сражаясь.
Есть второй по популярности вопрос: «Не беспокоит ли вас то, что вы убили стольких людей в Ираке?»
Я отвечаю «Нет».
Я серьезно. Первый раз, когда ты стреляешь в кого-то, ты слегка нервничаешь. Думаешь, а смогу ли я выстрелить? Как оно, действительно ли нормально? Но после того, как ты видишь, что убиваешь своего врага, ты понимаешь, что это нормально. Ты говоришь себе, отлично.
Ты снова это делаешь. Потом снова и снова. Ты стреляешь, чтобы враг не смог убить тебя или твоих соотечественников. Стреляешь до тех пор, пока не убьешь всех врагов, пока стрелять будет не в кого.
Это и есть война.
Мне нравилось то, что я делал. Мне это нравится и сейчас. Если бы обстоятельства в моей жизни сложились по-другому, если бы я не был так нужен моей семье, я бы вернулся обратно в бой. Не совру и не преувеличу, если скажу, что это было весело. Время моей службы в SEAL значит очень много для меня.
Люди пытаются повесить мне ярлык крутого парня, спецназовца, старого доброго традиционалиста и, может быть те, о которых не стоит писать в книге. Все это может быть правдой в любой день. В конце концов, моя история о пребывании в Ираке и вне его – это больше чем история об убийстве людей или о сражениях за свою страну.
Это история о том, как быть мужчиной. И история как о любви, так и о ненависти.