В этой теме материалы по Родезийская САС.
Отбор и подготовка
Если брать Великобританию, то средний оперативник САС в силах Ее Величества – это солдат, по возрасту приближающийся к 30 годам. Прежде чем попытаться стать оперативником САС он успел набрать опыт службы в других частях. Он не носит ни знаков различия, ни иных форменных знаков (кроме как в некоторых случаях требующих того по ситуации), и оперативники обращаются друг к другу по имени.
В Родезийской САС было иначе. Когда Брайан Робинсон (будущий командующий РСАС) вернулся в 1965 году из Англии после стажировки в 22-м полку САС, он считал, что САСовец должен быть 25-летним солдатом и иметь за плечами, по крайней мере, три года службы. Но поскольку в родезийских вооруженных силах был хронический недостаток личного состава, то Робинсон сообразил, что эта цель недостижима. Таким образом, в среднем родезийскому солдату было менее 21 года, а во второй половине войны, большинство будущих САСовцев, до того как они стали оперативниками, не имело никакого опыта воинской службы.
Знаки различия носились постоянно (за исключением операций) и к офицерам обращались "сэр". С другой стороны – такое же положение вещей было во всей родезийской армии. К сержантам обращались по званию, к рядовым - по фамилии. В основном в САС придерживались данного правила, хотя большей частью обращались друг к другу по имени или по прозвищу – что было понятно, поскольку, находясь, например в 6-недельном патруле, все время соблюдать формальности невозможно.
Изначально источником кадров для САС служил 1-й батальон Родезийской Легкой Пехоты («Святые»). Также в САС поступали иностранные добровольцы и военнослужащие других родов войск – связисты, саперы, а порой полицейские и летчики. Хотя у них уже был опыт несения воинской службы, но они были обязаны пройти предварительную подготовку и жесткий отбор. Что удавалось далеко не всем.
Но в итоге «Святые» начали открыто жаловаться, что САС занимается «браконьерством» - откровенно «ворует» подготовленных десантников. После нескольких устных пожеланий командующего родезийскими вооруженными силами, командование САС, скрепя сердце, согласилось прекратить подобную практику.
Затем в родезийской армии был образован отряд Скаутов Селуса, и численность САС резко сократилась – до 25 человек, поскольку основателю Скаутов Рону Рейду-Дэли невероятным образом удалось переманить в новую часть опытных оперативников. У САС фактически не осталось возможностей для выбора. И тогда Брайан Робинсон предложил воплотить в жизнь несколько новых идей. Несмотря на некоторое сопротивление со стороны ветеранов САС, Робинсон сумел добиться своего, и, как оказалось, был прав.
Он решил, что имеет смысл набирать кандидатов прямо после школы, нежели ждать пока они пройдут первоначальную военную подготовку в других частях (в Родезии в то время была обязательная двухлетняя военная служба).
Прелесть этого плана заключалась в том, что в таком случае кандидатов не требовалось переучивать и изгонять из них привычки и рефлексы, приобретенные в учебках. Можно с самого начала готовить из новобранца оперативника САС, как говорится, с нуля. Для Родезийской САС эта идея была уникальной и шла вразрез с традициями. Но время показало, что новички, пройдя жесточайший отбор и работая бок о бок с ветеранами, превращаются в людей, которые могут добиваться фантастических результатов.
В то время как в 22-м полку британской САС сначала отбирали кандидатов, а потом их готовили, родезийцы решили поступить наоборот – сначала подготовить, и потом из них отобрать. Для этого была разработана система, называвшаяся «All-In». Изначально, у Робинсона все же были сомнения, что система сработает, но с течением времени они рассеялись.
Ключевым моментом являлось включение новичка в патруль из 4 человек. В этом был свой риск – эффективность патруля могла упасть на 25%, но с другой стороны это был абсолютный метод проверки человека. Робинсон признавал, что требовать от опытного ветерана брать с собой в разведку зеленого юнца – значит требовать от него больше чем можно, но выбора, как такового не было.
Но хотя рекрут мог участвовать в патруле, он не получал заветный бежевый берет и официальный форменный пояс САС. Только после того, как рекрут принимал участие в настоящем бою, он становился полноправным САСовцем. Но даже и после этого у него могли отобрать берет за некоторые дискредитирующие проступки.
Несмотря на то, что дефицит людей был жесточайшим, САС отказывалась понижать стандарты отбора – более того, до самого конца войны они медленно возрастали. Примерный процент тех, кто не смог пройти отбор в САС составлял 75% - а один раз никто из кандидатов не сумел дойти до финиша.
Хотя методы отбора в САС варьировались, основная идея оставалась прежней – инструкторам необходимо было разглядеть в человеке физическую и моральную стойкость и понять, способен ли кандидат ужиться в коллективе. Для этого необходимо было довести новобранца до предела – если уж он в этом стрессовом состоянии способен принимать решения и воплощать их в жизнь, то он годится в САС.
В то время как оперативник САС должен был уметь действовать в одиночку и проявлять инициативу, также малочисленные патрули САС проводили долгое время в буше, и совместимость с другими членами команды являлась необходимым условием.
Провести бок о бок на вражеской территории шесть недель рядом с человеком, имевшим привычку чавкать или сопеть, или постоянно ковырять в ухе для многих являлось серьезным испытанием. В нормальной ситуации такое особо не волновало, но в условиях патруля идиосинкразия возрастала в геометрической прогрессии и ненависть могла дойти до того, что возникало желание убить такого человека. Инструктора внимательно следили за признаками проявления подобной идиосинкразии, чтобы выявить ее как можно раньше. В этом случае человек признавался негодным к службе в САС.
Критерии отбора были достаточно простыми: способность быстро принимать решения, оптимизм, самодисциплина, выносливость, физическая подготовка, инициатива, смелость, совместимость, индивидуальность и логическое мышление.
Как правило, двухметровые супермены с накачанными мускулами до конца отбора не доходили. Брайан Робинсон как-то однажды заметил, что любой родезиец, находящийся в приличной форме мог пройти отбор в САС, и при этом вовсе не обязательно было переплывать озеро Кариба ночью с ножом в зубах.
Практика показала, что зачастую первыми сдавались именно здоровяки-регбисты, в то время как другие кандидаты, обладавшие нужной силой воли, продолжали идти вперед, не обращая внимания на изощренные попытки инструкторов заставить их сдаться. САС требовались люди, которые не сдаются ни при каких условиях, даже когда они валятся с ног.
Отборочной программой в разное время занимались разные инструктора. У каждого было свое видение отбора, и потому методы, естественно варьировались. Робинсон считал, что в некоторых случаях инструктора заходили слишком далеко и подвергали кандидатов очень тяжелым испытаниям. Но в принципе он соглашался, что в конечном итоге это пойдет только на пользу.
Первоначально один из этапов отбора проходил в районе горы Иньянгомбе. Местность изобиловала холмами и оврагами, и с непривычки пройти маршрут было делом непростым. Но к середине 1970-х годов территория Иньянги вошла в один из оперативных армейских секторов. Командованию САС пришлось срочно подыскивать другое место для тренировок – саперы начали минировать дороги Иньянги, к тому же в районе участились стычки между террористами и десантниками Легкой пехоты.
К этому времени главным инструктором САС был официально назначен капитан Роб Джонстон. Он сумел зарекомендовать себя не только как высококвалифицированный оперативник, но и как отличный профессионал в плане подготовки кадров. Именно ему принадлежала идея перенести курс подготовки в холмы Матопос. Для подготовки (или выматывания) рекрутов массив Матопос подходил идеально – там, как и в Иньянге, были дикие места, овраги и скалистые тропы.
Изначально курс подготовки и отбора занимал полгода – но в условиях дефицита времени и ресурсов инструктора ужали подготовку и сократили его на два месяца – умудрившись при этом обойтись без потери качества.
Начало отбора было стандартным. По достижении ими 18 лет сотни юношей в установленный срок прибывали в лагерь Лллевелин в Булавайо – именно там находился сборный пункт для всех призывников. Призывников опрашивали, интересуясь, в каком роде войск, полку или войсковой части они хотели бы служить. Далее в дело вступали «покупатели» - и в том числе Джонстон и его команда. Перед ними стояла непростая задача – рассказать вчерашним школьникам о том, что такое САС, но при этом, учитывая то, что САС занималась преимущественно тайными операциями, не упоминать, чем именно занимались диверсанты. Главным критерием отбора новичков для Джонстона был следующий: «Возьму ли я этого парня с собой в бой с террористами?» После того, как примерно полторы сотни призывников, изъявивших желание служить в САС, были отобраны, команда отправлялась в Солсбери, где и начиналась подготовка. С самого начала всем кандидатам подчеркивалось, что они в любую секунду могут подать заявление об отчислении – и это не будет считаться позором, поскольку стандарты были высоки. Но с другой стороны, кандидат мог быть и отчислен с курса инструкторами в любой момент.
После прибытия в Солсбери новобранцы в течение 6 недель проходили курс начальной военной подготовки, включающий в себя топографию, средства радиосвязи, оказание первой помощи и знакомство с оружием, в том числе и вооружением противника.
Что касается стрельбы, то САС всегда держала планку на высоте – оперативники по праву считались едва ли не лучшими стрелками в вооруженных силах. Именно поэтому новобранцы с первого дня использовали боевые патроны – в САС с самого начала отказались от использования холостых боеприпасов, как это было в других частях РДФ. По мнению командования САС, использование холостых патронов вырабатывало у солдата привычку к беспорядочной пальбе и ненужному расходованию боезапаса – что в САС категорически не поощрялось. Если солдат начинал свое знакомство с оружием, используя холостые заряды, то у него развивалось ложное чувство безопасности. Позже, когда он переходил к использованию боевых патронов, это чувство резко сбрасывалось, и он во время стрельб прислушивался к выстрелам рядом, нежели к приказам, забывая концентрироваться на стрельбе. Впоследствии это приносило свои дивиденды – крайне редко во время операций диверсанты просили о дополнительном снабжении с воздуха.
Меткость у рекрутов повышалась своеобразным и эффективным способом. Худшему стрелку недели на общем построении присваивался этот титул и торжественно вручался большой коровий колоколец, с надписью «Самый хреновый стрелок». После чего, незадачливый «снайпер» с колокольцем на шее должен был сделать «круг почета» по стадиону под аплодисменты своих товарищей. Закончив торжественную пробежку, он перед строем объяснял, как он смог добиться столь «выдающихся» результатов, что ему вручили эту награду. И после этого он, не снимая, носил этот колоколец в течение недели – пока не находился очередной кандидат на награду. В результате, меткость у солдат повышалась просто фантастическими темпами. Ну и поскольку физическая подготовка была одним из ключевых моментов, то кандидаты по территории перемещались только бегом – куда бы они ни направлялись. Как правило, к моменту окончания курса базовой подготовки треть рекрутов отсеивалась.
Следующим этапом был шестинедельный курс в лагере, расположенном у старой шахты на реке Гваай, к северу от национального парка Ванки. Именно там курсанты получали тактическую подготовку, обучались патрулированию, навыкам действий группы в разной местности, передвижению на каноэ, взрывному делу, получали дополнительные навыки в топографии и связи. Упор также делался на быструю и точную стрельбу. Основной целью этого этапа являлось то, что курсанты получали представление о том, как на самом деле будут идти боевые действия в буше, среди зарослей кустарника, валунов, деревьев и прогалин. Режим при этом не менялся – подъем производился в 04:30 утра, курсанты везде передвигались только бегом, слушали лекции, работали, выполняли физические упражнения, занимались спецподготовкой, а ко сну отходили в 21:00.
Тактическая подготовка включала в себя разделение кандидатов на две команды. Одну отправляли строить нормальный полноценный лагерь боевиков, разрабатывать и вводить там систему караулов, придумывать расписание занятий и так далее. Вторая группа должна была этот лагерь обнаружить, установить за ним наблюдение, оборудовать посты и следить за жизнью «террористов». Через некоторое время группы менялись – и наблюдатели также принимали свое участие в строительстве лагеря. Еще через какое-то время на лагерь производилась атака – с уничтожением построенных зданий. К концу курса у кандидатов имелось четкое представление о том, как должно вестись патрулирование и что представляют собой антитеррористические действия.
К окончанию данного этапа от кандидатов оставалось примерно от трети до половины. Оставшиеся представляли собой закаленных солдат, которых бы с радостью приняла под свои знамена любая другая часть – но их ждало следующее и возможно самое тяжкое испытание. После «фазы Гваай» следовала самая суровая часть – окончательный отбор.
Кандидаты прибывали в казармы Лливелин, где инструктора САС наконец давали себе волю вдоволь потешиться над курсантами и измотать их наиболее изощренными способами. Это все являлось частью продуманной стратегии – довести каждого человека до его предела и наблюдать, как он будет действовать далее. Со стороны казалось, что после всех испытаний, эта фаза отбора была детской прогулкой – подумаешь, физические упражнения. Действительно, на данном этапе кандидаты занимались исключительно спортом – но как! Занятия шли непрерывно: каждый час инструктора отдавали команду о перемене действий. Курсанты занимались бегом, боксом, играли в бейсбол, боролись в грязи, перетягивали канат, плавали, выполняли физические упражнения, участвовали в «гонках колесниц» (несколько курсантов впрягались в тяжелые тачки с восседавшими в них инструкторами и начинался забег на скорость). И так – каждый час что-то новое. Инструктора доводили кандидатов до крайней степени изнеможения, когда они едва могли переставлять ноги. В конце каждого занятия рекрутам давали немного отдохнуть. Именно во время отдыха основная масса претендентов отсеивалась – многие просто не в состоянии были подняться с земли по команде: «Построиться»! Нелишним будет упомянуть, что большая часть упражнений, например, бег, плавание или гонки выполнялись с винтовкой либо тяжелым стальным ядром.
Кандидатам запрещалось говорить друг с другом – ни во время занятий, ни во время отдыха или приема пищи. Единственное, что могло слетать с их губ – это еле слышные проклятия, и то, не дай Бог инструктор заметит. Наказание следовало немедленно.
Для поддержания сил курсантам давали воду, глюкозу и соляные таблетки. Но вот рацион был ограничен. И еще одним искушением, которое применяли инструкторы, была «пытка» свежей едой. Инструктора постоянно предлагали курсантам хорошо приготовленный обед, уговаривая их попробовать, в обмен на согласие бросить все к чертовой матери. Одновременно кандидатов намеренно оскорбляли, заявляя, что худших новобранцев родезийская земля не видала с конца XIX века, и что все они – позор армии, которая только зря переводит скудные пайки на них – дескать на племенных землях многие аборигены недоедают и со стороны командования было бы куда гуманнее отдать пайки африканцам. Как правило, к концу этой фазы в «живых» оставалось около 30 человек – остальные ломались. Тем же, кто прошел, выдавалась «награда» - холодная, едва прожаренная яичница и мутный напиток, в котором собственно кофе был едва заметен.
Наконец измотанных кандидатов перебрасывали в холмы Матопос, на заключительный этап. На закате кандидаты высаживались с грузовика в определенной точке. Им объясняли, что в точку рандеву они должны прибыть к 18:00 следующего дня. «Неожиданно» Роб Джонстон обнаруживал, что его подчиненные инструктора все «перепутали» и «случайно» забыли захватить правильные карты района. Инструктор Ник Брейтенбах смущенно бормотал извинения, клятвенно заявляя, что в следующий раз подобного точно не повторится. Раздосадованный Джонстон ругал своих подчиненных на чем свет стоит, после чего кидал под ноги курсантам охапку каких-то карт, со словами, что это, дескать, всё, что у него есть. После этого он давал рекрутам координаты места старта и точки рандеву. При свете своих фонариков курсанты начинали разбираться с картами и в этот момент инструкторы садились в грузовик и уезжали. На прощание курсантам оставляли бревно или бак, наполненный железным мусором – эту «роскошь» кандидаты обязаны были доставить в место сбора.
В первый раз за четыре месяца курсанты оставались одни. Как правило, первое, что они делали – тут же распаковывали пайки и немедленно их поедали. Далее начинался спор, кто именно несет бревно или бак, и в какую собственно сторону двигаться.
В ходе споров выявлялись кандидаты, обладавшие задатками лидера – они и возглавляли группу. Решив, наконец, кто, куда и как, и выяснив, что оптимальный маршрут лежит аккурат через вершину холма, курсанты пускались в путь. При всем при этом, они шли не налегке. Бревно устраивалось на плечах усталых курсантов, каждый из которых нес свою полностью снаряженную винтовку (4,5 килограмма), 36-килограммовый рюкзак и стальное ядро. Вообще-то к моменту начала последнего этапа кандидаты привыкали носить свои тяжеленные рюкзаки САСовца. Обычные солдаты из других подразделений зачастую не верили, что оперативник САС способен нести на себе столько груза. Многим не под силу было просто навьючить на себя САСовский рюкзак, не говоря уж о том, чтобы с ним шагать.
С точки зрения инструкторов, лучшего места для отбора нельзя было и придумать. На крутые склоны нелегко было взбираться (или спускаться) даже налегке, кустарник был густым, вокруг резвилась разная живность, а открытые места в холмах Матопос, с их густой травой или каменистыми пятачками, были не лучше дикого буша. Гигантские валуны постоянно возникали на наиболее удобном пути, а ложных перевалов было не счесть. Едва кандидатам казалось, что они дошли до перевала, как за ним тут же открывался следующий. Даже если кому-то и удалось бы взобраться на вершину ближайшего холма (что само по себе было нелегкой задачей), то он бы не увидел территорию полностью – в массиве Матопос мало было холмов, с которых открывалась бы панорама. А спустившись с холма вниз курсанты рисковали заблудиться.
15-километровый марш занимал обычно всю ночь, при этом многие из курсантов в буквальном смысле засыпали на ходу. Трудности естественно возникали и с бревном (или баком) – тащить его по зарослям было крайне неудобно. Именно в моменты перетаскивания этой тяжести, курсанты давали волю чувствам, награждая замешкавшегося товарища, а также инструкторов, командование и правительство, не самыми лестными эпитетами.
Курсантов подгонял и тот факт, что они должны явиться на рандеву в строго означенное время. На самом деле (о чем курсанты не знали), время не играло никакой роли. Инструкторов гораздо сильнее интересовало, как кандидаты ведут себя на этом марше, что в одиночку, что в команде.
Наконец, выжатые как лимон кандидаты, только что не вползали на место встречи. Там их ожидал сюрприз – вместо инструкторов курсанты видели карту и записку, с приказом прибыть в следующую расчетную точку, далее по пути. Особо подчеркивалось, что если по прибытии кто-то из курсантов будет небрит или не с вычищенным оружием, то виновнику торжественно вручат еще одно стальное ядро.
Наконец, падающие от усталости кандидаты приходили на финальное рандеву. Не давая им опомниться, инструктора тут же начинали «допрос» – от каждого курсанта требовалось рассказать о своем товарище, как он себя вел, и можно ли на него положиться. Кандидаты должны были составить «список надежности» по убыванию – с кем бы они пошли без колебаний, кого бы проверили еще раз, а с кем бы не пошли точно.
Если кандидат, по мнению инструкторов, находился на грани выбывания с курса, то именно результаты опроса и помогали решить, достоин человек, того, чтобы продолжить курс и стать оперативником САС или нет. Если рейтинг среди товарищей был высок, то кандидата оставляли. Если низок, то курсант подлежал отчислению.
За этим следовало индивидуальное испытание – однодневный марш. Курсантов высаживали в разных местах недалеко от дороги, давали карты, сообщали им их местонахождение и расчетное время рандеву. Чтобы усложнить процесс, с карт намеренно были стерты все дороги и тропы, а так же указания высот. Курсант должен был самостоятельно разобраться по карте куда и как ему идти – задача не из легких, учитывая что в Матопос было полно невысоких холмов, например, около метров десяти, и на картах, как правило, они в качестве холмов не обозначались.
Наконец, следовал марш-бросок. Кандидаты должны были покрыть 25 километров за 5 часов. К этому моменту, у тех, кто доходил до данного этапа, воля к победе была настолько сильна, что среднее время за которое преодолевалась дистанция, составляло 3,5 часа.
Когда кандидаты приходили к финишу, они еще не знали, что их ждет впереди, какое еще испытание приготовили им неутомимые инструкторы. Курсанты ожидали услышать в свой адрес очередной поток язвительных замечаний и оскорблений со стороны инструкторов. Но неожиданно из уст этих садистов и мучителей, курсанты слышали, что они вообще-то ничего и вполне годятся для того, чтобы служить в одной из самых отборных частей мира. Большинство курсантов, заслышав такое, не могли сдержать слез.
После этого следовал курс парашютной подготовки на базе Нью-Сарум. В разные периоды войны, после всех зачетных прыжков с парашютом, бойцов порой направляли на легководолазные курсы По завершении изучения этих дисциплин, вчерашних курсантов, а теперь оперативников САС, назначали во взводы. До заветной цели им оставалась сущая малость – боевое крещение. После выполнения боевого задания, бойцу САС Родезии торжественно вручался синий форменный пояс с пряжкой и самый почетный элемент форменной одежды – бежевый берет с эмблемой, на которой был изображен крылатый кинжал. С этого момента оперативник САС становился тем, кем и намеревался стать полгода назад: одним из избранных, лучшим солдатом к югу от экватора, короче говоря – ЭЛИТОЙ.