Родезийская САС (история подразделения).

[Africa]

В этой теме материалы по Родезийская САС.

Отбор и подготовка
Если брать Великобританию, то средний оперативник САС в силах Ее Величества – это солдат, по возрасту приближающийся к 30 годам. Прежде чем попытаться стать оперативником САС он успел набрать опыт службы в других частях. Он не носит ни знаков различия, ни иных форменных знаков (кроме как в некоторых случаях требующих того по ситуации), и оперативники обращаются друг к другу по имени.

В Родезийской САС было иначе. Когда Брайан Робинсон (будущий командующий РСАС) вернулся в 1965 году из Англии после стажировки в 22-м полку САС, он считал, что САСовец должен быть 25-летним солдатом и иметь за плечами, по крайней мере, три года службы. Но поскольку в родезийских вооруженных силах был хронический недостаток личного состава, то Робинсон сообразил, что эта цель недостижима. Таким образом, в среднем родезийскому солдату было менее 21 года, а во второй половине войны, большинство будущих САСовцев, до того как они стали оперативниками, не имело никакого опыта воинской службы.

Знаки различия носились постоянно (за исключением операций) и к офицерам обращались "сэр". С другой стороны – такое же положение вещей было во всей родезийской армии. К сержантам обращались по званию, к рядовым - по фамилии. В основном в САС придерживались данного правила, хотя большей частью обращались друг к другу по имени или по прозвищу – что было понятно, поскольку, находясь, например в 6-недельном патруле, все время соблюдать формальности невозможно.

Изначально источником кадров для САС служил 1-й батальон Родезийской Легкой Пехоты («Святые»). Также в САС поступали иностранные добровольцы и военнослужащие других родов войск – связисты, саперы, а порой полицейские и летчики. Хотя у них уже был опыт несения воинской службы, но они были обязаны пройти предварительную подготовку и жесткий отбор. Что удавалось далеко не всем.

Но в итоге «Святые» начали открыто жаловаться, что САС занимается «браконьерством» - откровенно «ворует» подготовленных десантников. После нескольких устных пожеланий командующего родезийскими вооруженными силами, командование САС, скрепя сердце, согласилось прекратить подобную практику.

Затем в родезийской армии был образован отряд Скаутов Селуса, и численность САС резко сократилась – до 25 человек, поскольку основателю Скаутов Рону Рейду-Дэли невероятным образом удалось переманить в новую часть опытных оперативников. У САС фактически не осталось возможностей для выбора. И тогда Брайан Робинсон предложил воплотить в жизнь несколько новых идей. Несмотря на некоторое сопротивление со стороны ветеранов САС, Робинсон сумел добиться своего, и, как оказалось, был прав.

Он решил, что имеет смысл набирать кандидатов прямо после школы, нежели ждать пока они пройдут первоначальную военную подготовку в других частях (в Родезии в то время была обязательная двухлетняя военная служба).

Прелесть этого плана заключалась в том, что в таком случае кандидатов не требовалось переучивать и изгонять из них привычки и рефлексы, приобретенные в учебках. Можно с самого начала готовить из новобранца оперативника САС, как говорится, с нуля. Для Родезийской САС эта идея была уникальной и шла вразрез с традициями. Но время показало, что новички, пройдя жесточайший отбор и работая бок о бок с ветеранами, превращаются в людей, которые могут добиваться фантастических результатов.

В то время как в 22-м полку британской САС сначала отбирали кандидатов, а потом их готовили, родезийцы решили поступить наоборот – сначала подготовить, и потом из них отобрать. Для этого была разработана система, называвшаяся «All-In». Изначально, у Робинсона все же были сомнения, что система сработает, но с течением времени они рассеялись.



Ключевым моментом являлось включение новичка в патруль из 4 человек. В этом был свой риск – эффективность патруля могла упасть на 25%, но с другой стороны это был абсолютный метод проверки человека. Робинсон признавал, что требовать от опытного ветерана брать с собой в разведку зеленого юнца – значит требовать от него больше чем можно, но выбора, как такового не было.

Но хотя рекрут мог участвовать в патруле, он не получал заветный бежевый берет и официальный форменный пояс САС. Только после того, как рекрут принимал участие в настоящем бою, он становился полноправным САСовцем. Но даже и после этого у него могли отобрать берет за некоторые дискредитирующие проступки.

Несмотря на то, что дефицит людей был жесточайшим, САС отказывалась понижать стандарты отбора – более того, до самого конца войны они медленно возрастали. Примерный процент тех, кто не смог пройти отбор в САС составлял 75% - а один раз никто из кандидатов не сумел дойти до финиша.

Хотя методы отбора в САС варьировались, основная идея оставалась прежней – инструкторам необходимо было разглядеть в человеке физическую и моральную стойкость и понять, способен ли кандидат ужиться в коллективе. Для этого необходимо было довести новобранца до предела – если уж он в этом стрессовом состоянии способен принимать решения и воплощать их в жизнь, то он годится в САС.

В то время как оперативник САС должен был уметь действовать в одиночку и проявлять инициативу, также малочисленные патрули САС проводили долгое время в буше, и совместимость с другими членами команды являлась необходимым условием.

Провести бок о бок на вражеской территории шесть недель рядом с человеком, имевшим привычку чавкать или сопеть, или постоянно ковырять в ухе для многих являлось серьезным испытанием. В нормальной ситуации такое особо не волновало, но в условиях патруля идиосинкразия возрастала в геометрической прогрессии и ненависть могла дойти до того, что возникало желание убить такого человека. Инструктора внимательно следили за признаками проявления подобной идиосинкразии, чтобы выявить ее как можно раньше. В этом случае человек признавался негодным к службе в САС.

Критерии отбора были достаточно простыми: способность быстро принимать решения, оптимизм, самодисциплина, выносливость, физическая подготовка, инициатива, смелость, совместимость, индивидуальность и логическое мышление.

Как правило, двухметровые супермены с накачанными мускулами до конца отбора не доходили. Брайан Робинсон как-то однажды заметил, что любой родезиец, находящийся в приличной форме мог пройти отбор в САС, и при этом вовсе не обязательно было переплывать озеро Кариба ночью с ножом в зубах.

Практика показала, что зачастую первыми сдавались именно здоровяки-регбисты, в то время как другие кандидаты, обладавшие нужной силой воли, продолжали идти вперед, не обращая внимания на изощренные попытки инструкторов заставить их сдаться. САС требовались люди, которые не сдаются ни при каких условиях, даже когда они валятся с ног.

Отборочной программой в разное время занимались разные инструктора. У каждого было свое видение отбора, и потому методы, естественно варьировались. Робинсон считал, что в некоторых случаях инструктора заходили слишком далеко и подвергали кандидатов очень тяжелым испытаниям. Но в принципе он соглашался, что в конечном итоге это пойдет только на пользу.

Первоначально один из этапов отбора проходил в районе горы Иньянгомбе. Местность изобиловала холмами и оврагами, и с непривычки пройти маршрут было делом непростым. Но к середине 1970-х годов территория Иньянги вошла в один из оперативных армейских секторов. Командованию САС пришлось срочно подыскивать другое место для тренировок – саперы начали минировать дороги Иньянги, к тому же в районе участились стычки между террористами и десантниками Легкой пехоты.

К этому времени главным инструктором САС был официально назначен капитан Роб Джонстон. Он сумел зарекомендовать себя не только как высококвалифицированный оперативник, но и как отличный профессионал в плане подготовки кадров. Именно ему принадлежала идея перенести курс подготовки в холмы Матопос. Для подготовки (или выматывания) рекрутов массив Матопос подходил идеально – там, как и в Иньянге, были дикие места, овраги и скалистые тропы.

Изначально курс подготовки и отбора занимал полгода – но в условиях дефицита времени и ресурсов инструктора ужали подготовку и сократили его на два месяца – умудрившись при этом обойтись без потери качества.

Начало отбора было стандартным. По достижении ими 18 лет сотни юношей в установленный срок прибывали в лагерь Лллевелин в Булавайо – именно там находился сборный пункт для всех призывников. Призывников опрашивали, интересуясь, в каком роде войск, полку или войсковой части они хотели бы служить. Далее в дело вступали «покупатели» - и в том числе Джонстон и его команда. Перед ними стояла непростая задача – рассказать вчерашним школьникам о том, что такое САС, но при этом, учитывая то, что САС занималась преимущественно тайными операциями, не упоминать, чем именно занимались диверсанты. Главным критерием отбора новичков для Джонстона был следующий: «Возьму ли я этого парня с собой в бой с террористами?» После того, как примерно полторы сотни призывников, изъявивших желание служить в САС, были отобраны, команда отправлялась в Солсбери, где и начиналась подготовка. С самого начала всем кандидатам подчеркивалось, что они в любую секунду могут подать заявление об отчислении – и это не будет считаться позором, поскольку стандарты были высоки. Но с другой стороны, кандидат мог быть и отчислен с курса инструкторами в любой момент.

После прибытия в Солсбери новобранцы в течение 6 недель проходили курс начальной военной подготовки, включающий в себя топографию, средства радиосвязи, оказание первой помощи и знакомство с оружием, в том числе и вооружением противника.

Что касается стрельбы, то САС всегда держала планку на высоте – оперативники по праву считались едва ли не лучшими стрелками в вооруженных силах. Именно поэтому новобранцы с первого дня использовали боевые патроны – в САС с самого начала отказались от использования холостых боеприпасов, как это было в других частях РДФ. По мнению командования САС, использование холостых патронов вырабатывало у солдата привычку к беспорядочной пальбе и ненужному расходованию боезапаса – что в САС категорически не поощрялось. Если солдат начинал свое знакомство с оружием, используя холостые заряды, то у него развивалось ложное чувство безопасности. Позже, когда он переходил к использованию боевых патронов, это чувство резко сбрасывалось, и он во время стрельб прислушивался к выстрелам рядом, нежели к приказам, забывая концентрироваться на стрельбе. Впоследствии это приносило свои дивиденды – крайне редко во время операций диверсанты просили о дополнительном снабжении с воздуха.

Меткость у рекрутов повышалась своеобразным и эффективным способом. Худшему стрелку недели на общем построении присваивался этот титул и торжественно вручался большой коровий колоколец, с надписью «Самый хреновый стрелок». После чего, незадачливый «снайпер» с колокольцем на шее должен был сделать «круг почета» по стадиону под аплодисменты своих товарищей. Закончив торжественную пробежку, он перед строем объяснял, как он смог добиться столь «выдающихся» результатов, что ему вручили эту награду. И после этого он, не снимая, носил этот колоколец в течение недели – пока не находился очередной кандидат на награду. В результате, меткость у солдат повышалась просто фантастическими темпами. Ну и поскольку физическая подготовка была одним из ключевых моментов, то кандидаты по территории перемещались только бегом – куда бы они ни направлялись. Как правило, к моменту окончания курса базовой подготовки треть рекрутов отсеивалась.

Следующим этапом был шестинедельный курс в лагере, расположенном у старой шахты на реке Гваай, к северу от национального парка Ванки. Именно там курсанты получали тактическую подготовку, обучались патрулированию, навыкам действий группы в разной местности, передвижению на каноэ, взрывному делу, получали дополнительные навыки в топографии и связи. Упор также делался на быструю и точную стрельбу. Основной целью этого этапа являлось то, что курсанты получали представление о том, как на самом деле будут идти боевые действия в буше, среди зарослей кустарника, валунов, деревьев и прогалин. Режим при этом не менялся – подъем производился в 04:30 утра, курсанты везде передвигались только бегом, слушали лекции, работали, выполняли физические упражнения, занимались спецподготовкой, а ко сну отходили в 21:00.

Тактическая подготовка включала в себя разделение кандидатов на две команды. Одну отправляли строить нормальный полноценный лагерь боевиков, разрабатывать и вводить там систему караулов, придумывать расписание занятий и так далее. Вторая группа должна была этот лагерь обнаружить, установить за ним наблюдение, оборудовать посты и следить за жизнью «террористов». Через некоторое время группы менялись – и наблюдатели также принимали свое участие в строительстве лагеря. Еще через какое-то время на лагерь производилась атака – с уничтожением построенных зданий. К концу курса у кандидатов имелось четкое представление о том, как должно вестись патрулирование и что представляют собой антитеррористические действия.

К окончанию данного этапа от кандидатов оставалось примерно от трети до половины. Оставшиеся представляли собой закаленных солдат, которых бы с радостью приняла под свои знамена любая другая часть – но их ждало следующее и возможно самое тяжкое испытание. После «фазы Гваай» следовала самая суровая часть – окончательный отбор.

Кандидаты прибывали в казармы Лливелин, где инструктора САС наконец давали себе волю вдоволь потешиться над курсантами и измотать их наиболее изощренными способами. Это все являлось частью продуманной стратегии – довести каждого человека до его предела и наблюдать, как он будет действовать далее. Со стороны казалось, что после всех испытаний, эта фаза отбора была детской прогулкой – подумаешь, физические упражнения. Действительно, на данном этапе кандидаты занимались исключительно спортом – но как! Занятия шли непрерывно: каждый час инструктора отдавали команду о перемене действий. Курсанты занимались бегом, боксом, играли в бейсбол, боролись в грязи, перетягивали канат, плавали, выполняли физические упражнения, участвовали в «гонках колесниц» (несколько курсантов впрягались в тяжелые тачки с восседавшими в них инструкторами и начинался забег на скорость). И так – каждый час что-то новое. Инструктора доводили кандидатов до крайней степени изнеможения, когда они едва могли переставлять ноги. В конце каждого занятия рекрутам давали немного отдохнуть. Именно во время отдыха основная масса претендентов отсеивалась – многие просто не в состоянии были подняться с земли по команде: «Построиться»! Нелишним будет упомянуть, что большая часть упражнений, например, бег, плавание или гонки выполнялись с винтовкой либо тяжелым стальным ядром.

Кандидатам запрещалось говорить друг с другом – ни во время занятий, ни во время отдыха или приема пищи. Единственное, что могло слетать с их губ – это еле слышные проклятия, и то, не дай Бог инструктор заметит. Наказание следовало немедленно.

Для поддержания сил курсантам давали воду, глюкозу и соляные таблетки. Но вот рацион был ограничен. И еще одним искушением, которое применяли инструкторы, была «пытка» свежей едой. Инструктора постоянно предлагали курсантам хорошо приготовленный обед, уговаривая их попробовать, в обмен на согласие бросить все к чертовой матери. Одновременно кандидатов намеренно оскорбляли, заявляя, что худших новобранцев родезийская земля не видала с конца XIX века, и что все они – позор армии, которая только зря переводит скудные пайки на них – дескать на племенных землях многие аборигены недоедают и со стороны командования было бы куда гуманнее отдать пайки африканцам. Как правило, к концу этой фазы в «живых» оставалось около 30 человек – остальные ломались. Тем же, кто прошел, выдавалась «награда» - холодная, едва прожаренная яичница и мутный напиток, в котором собственно кофе был едва заметен.

Наконец измотанных кандидатов перебрасывали в холмы Матопос, на заключительный этап. На закате кандидаты высаживались с грузовика в определенной точке. Им объясняли, что в точку рандеву они должны прибыть к 18:00 следующего дня. «Неожиданно» Роб Джонстон обнаруживал, что его подчиненные инструктора все «перепутали» и «случайно» забыли захватить правильные карты района. Инструктор Ник Брейтенбах смущенно бормотал извинения, клятвенно заявляя, что в следующий раз подобного точно не повторится. Раздосадованный Джонстон ругал своих подчиненных на чем свет стоит, после чего кидал под ноги курсантам охапку каких-то карт, со словами, что это, дескать, всё, что у него есть. После этого он давал рекрутам координаты места старта и точки рандеву. При свете своих фонариков курсанты начинали разбираться с картами и в этот момент инструкторы садились в грузовик и уезжали. На прощание курсантам оставляли бревно или бак, наполненный железным мусором – эту «роскошь» кандидаты обязаны были доставить в место сбора.

В первый раз за четыре месяца курсанты оставались одни. Как правило, первое, что они делали – тут же распаковывали пайки и немедленно их поедали. Далее начинался спор, кто именно несет бревно или бак, и в какую собственно сторону двигаться.

В ходе споров выявлялись кандидаты, обладавшие задатками лидера – они и возглавляли группу. Решив, наконец, кто, куда и как, и выяснив, что оптимальный маршрут лежит аккурат через вершину холма, курсанты пускались в путь. При всем при этом, они шли не налегке. Бревно устраивалось на плечах усталых курсантов, каждый из которых нес свою полностью снаряженную винтовку (4,5 килограмма), 36-килограммовый рюкзак и стальное ядро. Вообще-то к моменту начала последнего этапа кандидаты привыкали носить свои тяжеленные рюкзаки САСовца. Обычные солдаты из других подразделений зачастую не верили, что оперативник САС способен нести на себе столько груза. Многим не под силу было просто навьючить на себя САСовский рюкзак, не говоря уж о том, чтобы с ним шагать.

С точки зрения инструкторов, лучшего места для отбора нельзя было и придумать. На крутые склоны нелегко было взбираться (или спускаться) даже налегке, кустарник был густым, вокруг резвилась разная живность, а открытые места в холмах Матопос, с их густой травой или каменистыми пятачками, были не лучше дикого буша. Гигантские валуны постоянно возникали на наиболее удобном пути, а ложных перевалов было не счесть. Едва кандидатам казалось, что они дошли до перевала, как за ним тут же открывался следующий. Даже если кому-то и удалось бы взобраться на вершину ближайшего холма (что само по себе было нелегкой задачей), то он бы не увидел территорию полностью – в массиве Матопос мало было холмов, с которых открывалась бы панорама. А спустившись с холма вниз курсанты рисковали заблудиться.

15-километровый марш занимал обычно всю ночь, при этом многие из курсантов в буквальном смысле засыпали на ходу. Трудности естественно возникали и с бревном (или баком) – тащить его по зарослям было крайне неудобно. Именно в моменты перетаскивания этой тяжести, курсанты давали волю чувствам, награждая замешкавшегося товарища, а также инструкторов, командование и правительство, не самыми лестными эпитетами.

Курсантов подгонял и тот факт, что они должны явиться на рандеву в строго означенное время. На самом деле (о чем курсанты не знали), время не играло никакой роли. Инструкторов гораздо сильнее интересовало, как кандидаты ведут себя на этом марше, что в одиночку, что в команде.

Наконец, выжатые как лимон кандидаты, только что не вползали на место встречи. Там их ожидал сюрприз – вместо инструкторов курсанты видели карту и записку, с приказом прибыть в следующую расчетную точку, далее по пути. Особо подчеркивалось, что если по прибытии кто-то из курсантов будет небрит или не с вычищенным оружием, то виновнику торжественно вручат еще одно стальное ядро.

Наконец, падающие от усталости кандидаты приходили на финальное рандеву. Не давая им опомниться, инструктора тут же начинали «допрос» – от каждого курсанта требовалось рассказать о своем товарище, как он себя вел, и можно ли на него положиться. Кандидаты должны были составить «список надежности» по убыванию – с кем бы они пошли без колебаний, кого бы проверили еще раз, а с кем бы не пошли точно.

Если кандидат, по мнению инструкторов, находился на грани выбывания с курса, то именно результаты опроса и помогали решить, достоин человек, того, чтобы продолжить курс и стать оперативником САС или нет. Если рейтинг среди товарищей был высок, то кандидата оставляли. Если низок, то курсант подлежал отчислению.

За этим следовало индивидуальное испытание – однодневный марш. Курсантов высаживали в разных местах недалеко от дороги, давали карты, сообщали им их местонахождение и расчетное время рандеву. Чтобы усложнить процесс, с карт намеренно были стерты все дороги и тропы, а так же указания высот. Курсант должен был самостоятельно разобраться по карте куда и как ему идти – задача не из легких, учитывая что в Матопос было полно невысоких холмов, например, около метров десяти, и на картах, как правило, они в качестве холмов не обозначались.

Наконец, следовал марш-бросок. Кандидаты должны были покрыть 25 километров за 5 часов. К этому моменту, у тех, кто доходил до данного этапа, воля к победе была настолько сильна, что среднее время за которое преодолевалась дистанция, составляло 3,5 часа.

Когда кандидаты приходили к финишу, они еще не знали, что их ждет впереди, какое еще испытание приготовили им неутомимые инструкторы. Курсанты ожидали услышать в свой адрес очередной поток язвительных замечаний и оскорблений со стороны инструкторов. Но неожиданно из уст этих садистов и мучителей, курсанты слышали, что они вообще-то ничего и вполне годятся для того, чтобы служить в одной из самых отборных частей мира. Большинство курсантов, заслышав такое, не могли сдержать слез.



После этого следовал курс парашютной подготовки на базе Нью-Сарум. В разные периоды войны, после всех зачетных прыжков с парашютом, бойцов порой направляли на легководолазные курсы По завершении изучения этих дисциплин, вчерашних курсантов, а теперь оперативников САС, назначали во взводы. До заветной цели им оставалась сущая малость – боевое крещение. После выполнения боевого задания, бойцу САС Родезии торжественно вручался синий форменный пояс с пряжкой и самый почетный элемент форменной одежды – бежевый берет с эмблемой, на которой был изображен крылатый кинжал. С этого момента оперативник САС становился тем, кем и намеревался стать полгода назад: одним из избранных, лучшим солдатом к югу от экватора, короче говоря – ЭЛИТОЙ.

[Africa]

Диверсанты САС в полевых условиях

Мало кто задумывается, в каких условиях приходилось работать родезийскому спецназу. Если одним словом – то в невыносимых.

Сложные условия местности, густой кустарник, отсутствие воды и тени, изнуряющая жара, инфекции, дикие животные, змеи, насекомые – эти и другие факторы приходилось принимать во внимание. В некоторых местах кустарник был настолько густым и практически непроходимым, что видимость была едва ли не нулевой – что резко снижало возможность обнаружения терров. В сезон дождей ливни размывали проселочные дороги, превращая местность в сплошное грязевое плато. В некоторых районах Мозамбика, с мягкой песчаной почвой оперативникам САС было тяжело маскировать свои следы – а для хорошего терра-следопыта не составляло труда выследить патруль и навести на него группу боевиков.

Постепенно оперативники САС разработали свой modus operandi – они практически не передвигались днем, когда жара была на пике. Вместо этого переходы они совершали в вечернее и ночное время. Темнота давала им также необходимый элемент неожиданности. Как правило, оперативники проводили день, находясь в засаде или на наблюдательных постах. Если по тем или иными причинам разбить палатку или построить убежище было невозможно, то бойцы, пытаясь спрятаться от обжигающего солнца, постоянно перемещались в поисках любой тени, которую могли найти.

Днем температура зашкаливала за 40 градусов по Цельсию – ночью она резко падала. Но ночная прохлада была, пожалуй, единственным утешением – климат, груз, который приходилось нести, и длинные расстояния, превращали марши патрулей в тяжелую работу. С тяжелыми рюкзаками на плечах спецназовцы часами шагали в буше по дикой жаре – при этом лямки врезались в плечи, а пот лился рекой, размывая нанесенный на лицо камуфляж и заливая глаза. Некоторые спецназовцы носили банданы или шема (арабские платки), впитывавшие пот, некоторые обходились панамами или кепками. Форма от пота становилась черной, а когда бойцы останавливались на привал, то пот высыхал, застывая на куртках белесыми пятнами.

Жара и тяжелый груз, который приходилось тащить на себе, приводили к сильным водяным и солевым потерям. Хотя у каждого оперативника был обязательный запас таблеток с солью, иногда бойцы падали от усталости в буквальном смысле слова. В этом случае медику приходилось делать прямо на месте внутривенное вливание, прежде чем группа могла продолжить свой путь.

Стоит сказать пару слов о снаряжении оперативников - естественно они не отправлялись в буш налегке. Общий вес, не считая оружия, переваливал за 40, а порой и 50 килограммов. На себе оперативник нес FN / АК / РПД, пистолет, рюкзак, разгрузочный жилет или обвязку, 8 магазинов либо не менее 160 патронов, 5 пулеметных лент, снаряженных в том числе трассерами и бронебойными патронами, наступательные и дымовые гранаты, винтовочные гранаты, фальшфейеры, ракетницу с ракетами, мины Клеймор, взрывчатку, большой нож или штык и обвязку для эвакуации с помощью вертолета. Дополнительно пулеметчик нес на себе пулемет, а радист – радиостанцию. Средства навигации включали в себя: компас, несколько карт (крупномасштабная у командира, другого масштаба у бойцов), прямоугольный транспортир, фонарик, блокнот в водонепроницаемой упаковке (командиры имели еще и шифровальный блокнот), карандаш или ручка, зеркальце и свисток. Медицинский набор включал в себя: шприц с обезболивающим (у рядовых бойцов сосегон, у командира патруля - морфий), бинты, антисептические пластыри «Эластопласт» и «Профлавин», солевые таблетки, обеззараживающие воду таблетки, антималярийные таблетки, антимоскитный репеллент, тальк для ног и камуфляжный крем. Кроме этого на себе боец тащил спальный мешок или плащ-палатку. Одеты оперативники обычно были в кепки (панамы), каски, футболки, шорты и носки (в дождливое время года использовались брюки, куртки или комбинезоны). В качестве обуви использовались кожаные ботинки с высокими берцами или брезентовые ботинки без шнурков. Вокруг шеи повязывали скатанную в рулон шаль-сетку от москитов. Кто-то один обязательно тащил газовый примус, у каждого бойца была при себе чашка или котелок, зажигалка, перочинный ножик, емкость для сыпучих продуктов, ранец, в котором это все помещалось, бутылки с водой, надувные водонепроницаемые емкости, туалетную бумагу, Complan/ProNutro (сухие питательные смеси богатые белком – разработаны специально для спецнаа медиками Университета Родезии), НЗ и сухой паек. Вдобавок у спецназовца имелась иголка и набор ниток, шило и дратва для починки обуви, несколько английских булавок, запасная бандана или кусок материи (использовалась как перевязь при переломах), запасной фонарик, парашютная стропа (30 метров), оселок, резиновые ленты, кусок проволоки или струны, ветошь и набор для чистки оружия.

Естественно, оперативники САС были более привычны к жестоким условиям буша, чем солдаты других частей. В основном военнослужащие из других полков доставлялись на место боя с помощью вертолета или посредством десантирования с парашютом. САС приходилось топать на своих двоих.

Порой оперативнику в авангарде доставалась самая тяжелая часть работы – он должен был прорубать пангой (нож типа мачете) путь через густой кустарник для всей группы. При этом его руки и лицо мгновенно покрывались мелкими царапинами от колючек и шипов; про одежду и говорить не приходится – иногда форму приходилось менять через пяток выходов, потому что она превращалась в лохмотья, не поддававшиеся починке. Помимо колючек боец, прорубающий путь, рисковал нарваться на паутину. Хотя сами пауки для человека были безвредны, ощущение липкой субстанции, которую приходилось счищать с лица, было крайне неприятным. В некоторых особо глухих местах паутина могла быть размером с небольшую хижину. Жесткие и острые стебли травы, казалось, стремились проникнуть в каждое сочленение, в каждую не защищенную одеждой щель – и если не удалить вовремя зазубрины, то порезы начинали гноиться. Чтобы узнать оперативника САС, как шутили бойцы, его надо было попросить снять обувь: у всех бойцов ступни были в морщинах, с постоянно шелушащейся кожей от непроходимых мозолей, у многих был грибок – обычное дело для тех, кто постоянно на ногах, без возможности поменять обувь.

Бич Африки – муха цеце – обычно сосет кровь из животных, но, в принципе, против человеческой крови она ничего не имеет. Поэтому в рейдах стаи мух все время кружили над бойцами, порой доводя оперативников до исступления своими укусами. Порой насекомые насасывались кровью настолько, что не могли взлететь. Особенно цеце любили садиться на шею и заползать под рюкзак. Количество мух могло измеряться десятками. Даже если боец останавливался, чтобы согнать надоедливых тварей, в следующую секунду они опять садились туда же. Одним из развлечений у оперативников было зажать место укуса и ждать, пока муха не насытится. Поскольку освободиться она не могла, то продолжала сосать кровь до тех пор, пока не лопалась. Несмотря на то, что бойцы имели препараты против сонной болезни, порой некоторые после рейдов попадали в госпиталь с этим диагнозом.

Кроме мух опасность представляли и клещи: оперативникам в патрулях приходилось спать на лежках животных, и тут их подстерегали эти мелкие кровососы, немедленно впивавшиеся в тела жертв. Головка клеща, оставшаяся в теле после того как тельце обрывалось, вызывала заражение. Клещевая лихорадка сопровождалась тяжелейшими приступами головной боли – иногда командир патруля был вынужден приостанавливать движение группы и разбивать временный лагерь на время, необходимое для восстановления сил.

Именно поэтому родезийская САС по праву называлась «Элитой» - никто, за исключением Скаутов Селуса, не мог осуществлять долгие форсированные марши по жаре, через густой кустарник, ежесекундно ожидая нападения терров из засады. Военнослужащие других частей – особенно офицеры – иногда шли на хитрость: они заявляли по радио, что выполнили патрулирование своего участка, в реальности не покрыв и половины. К чести САС, необходимо отметить, что до подобного оперативники не опускались.

Ключевым элементом жизнеобеспечения в подобных рейдах была вода – она ценилась в буквальном смысле на вес золота. Даже если в бутылке была теплая мутная жидкость с гниловатым запахом, с трудом добытая с почти пересохшего русла реки, и очищенная таблетками – для оперативников она была дороже всего. Она так же была важна для бойца, как и его оружие. Порой некоторые операции приходилось корректировать именно из-за объема водного рациона, который оперативники могли унести на себе. (В ходе одного их рейдов бойцы САС попали в ситуацию, когда единственный источник располагался в непосредственной близости от лагеря терров. Чтобы избежать обезвоживания оперативникам пришлось пить физраствор – смешав его с готовым сухим бульоном, чтобы хоть как-то перебить неприятный вкус). Естественно, что оперативники САС знали и умели применять на практике методы выживания – при необходимости они могли добыть несколько драгоценных капель из растений или из корней. Но САСовцы понимали, что в отличие от Скаутов Селуса, долго находиться в подобных негостеприимных условиях они не смогут. Впрочем, и задачи у них были несколько иные, нежели у «скузапо» (кличка Скаутов). САСовцы предпочитали появляться в буше ровно настолько, чтобы хватило отыскать и уничтожить врага – а не заниматься вплотную вопросами выживания.

Вода для оперативников имела и другой аспект: вода – это реки, а реки в Родезии, Мозамбике и Замбии – это, прежде всего, источник проблем. Конечно, реки давали оперативникам возможность вымыться и простирнуть свою одежду, но в купании таился риск. Воды рек кишели личинками – они проникали внутрь человеческого тела и начинали паразитировать, приводя в итоге к бильгарциозу, тяжелому заболеванию, которое поражает ткани почек и легких. Обычный человек, находясь в здравом уме, даже и не помышлял о том, чтобы перейти реку вброд, либо же искупаться там или испить воды. Но у военнослужащих, тем более бойцов САС другого выбора не было. Поскольку риск бильгарциоза был велик, то всех оперативников регулярно проверяли на наличие инфекции.

Еще одной проблемой являлись москиты – разносчики малярии. От этой болезни правда помогали таблетки, но у них был побочный эффект – сонливость и общая вялость. Поэтому от препаратов старались избавиться, а врачам заявляли, что малярию перенесли в подростковом возрасте и к ней уже выработался иммунитет. Москиты роились тучами – в ходе одной из операций, один оперативник был настолько ими покусан, что у него заплыло лицо, и он не мог открыть глаза в течение пары дней. Трое оставшихся членов патруля были вынуждены вести своего «слепого» товарища через буш.

Столь же мерзкими, как и москиты были мухи-мопани – мелкие насекомые размером со спичечную головку. Они забивались в ноздри, в уголки рта, лезли в глаза – чем больше боец их убивал, тем больше их прилетало. Часто, лежа в засаде, бойцы развлекались тем, что подсчитывали, сколько групп по 50 мух убил каждый член патруля. Кроме москитов и мух, наиболее свирепыми врагами считались осы, муравьи, шершни, скорпионы и сороконожки – по словам оперативников, они атаковали патрули САС куда яростнее, чем терры из ЗАНЛА.

Но самым ненавистным врагом считались даже не насекомые – растения, в частности одно из них, «буйволова фасоль» (Thermopsis rhombifolia). Оно выстреливало облачками тоненьких, практически незаметных глазу волосков, которые попадая на кожу, вызывали нестерпимый зуд. Зудело особенно сильно, если ядовитые волоски попадали на влажную и липкую от пота кожу – а это было неизбежно, поскольку САС в буше не прохлаждались. По воспоминаниям оперативников, передать ощущения от этого зуда невозможно – закаленные в боях диверсанты порой плакали от невозможности унять чесотку. А избавиться от налипших волосков не было никакой возможности: «Ну, в грязи пытались изваляться, все что угодно делали – без толку, ничего не помогало. Только и оставалось, что состроить бодрую физиономию и ждать пока зуд прекратится сам собой».

Ко всему прочему оперативники постоянно подвергались риску заражения самыми разнообразными экзотическими болезнями, многие из которых в мире были практически забыты, как, например, бубонная чума. Порой диверсанты возвращались из буша, имея целый букет неведомых болячек: доктора были просто не в состоянии их диагностировать. В одном случае, бойцов пришедших с рейда, незамедлительно переправили самолетом в ЮАР – медики из Университета Родезии оказались бессильны и попросили о помощи коллег с юга.

В целом даже простое пребывание в "диком поле" представляло для обычного человека опасность – проще говоря обстановка в буше могла неподготовленного человека просто убить. Но спецназу приходилось не гулять по дикой территории, а выполнять свои задачи: искать, находить и уничтожать врагов, производить разведку и совершать диверсии. Не случайно высшую награду Родезии – Большой Крест «За отвагу» получил капитан САС, (позже капитан Скаутов Селуса) Крис Шулленбург – человек, который разработал и воплотил в жизнь идею патрулей-двоек. Уроженец ЮАР, Шулли, как называли его друзья, вызывал восхищение даже у своих товарищей скаутов-матабелов, сызмальства привыкших к жизни в буше – они не могли поверить в то, что человек может в одиночку выжить в негостеприимных районах Мозамбика, неделями добывая воду и еду «с земли» и при этом получая разведданные. В частности, Шулли получил эту награду за то, что находясь во вражеском тылу, умело координировал совместные операции ВВС, СкС, РЛИ и САС, .

Но помимо всякой вредоносной мелочи, САСовцы подвергались атакам и со стороны более крупных представителей фауны. Именно оперативникам САС принадлежит своеобразный рекорд – они дважды нарывались на неспровоцированное нападение слонов. Когда спецназовцы рассказывали об этом своим коллегам из других частей, то натыкались на понятное недоверие – большинство родезийцев знали, что слоны не нападают на человека, если они не испуганны чем-то или сильно раздражены. Однако один из оперативников испытал на собственной шкуре, что такое свирепый слон – на память о той встрече у него осталось более 70 швов.

Инцидент произошел в 1970 году, в относительно мирный период войны. Патруль САС в долине Замбези наткнулся на стало слонов. Неожиданно крупная слониха атаковала одного из оперативников и подняла его на бивни. Бивень проткнул легкое бойца и вышел со спины – к счастью острый клык не задел сердце. После того как боец был нанизан на бивень, слониха подняла оперативника в воздух и сбросила САСовца на землю. Далее она начала его топтать и попыталась задавить коленями. Наконец, оставив эти попытки, она развернулась и потрусила назад, к стаду. Как ни удивительно, но САСовец выжил – правда после этого весь личный состав САС проникся глубочайшим уважением к серым гигантам.

Вторая атака слонов произошла буквально через несколько дней после первого нападения. На четверку САСовцев, шедших колонной вдоль тропы в буше, обрушился слон, возникший, казалось, из ниоткуда. Слон погнался за Марком Крюгером – когда животное было в десятке метров от бойца, Марк развернулся и пару раз выстрелил в свирепого зверя, целясь в голову. Однако на слона эти выстрелы не произвели впечатления – животное продолжало наступать. Спас Крюгера новичок в САС, американец Роберт Макензи – короткой очередью он остановил слона, а двое других оперативников прикончили животное. САСовцы никогда не убивали животных, кроме как для самозащиты, но это был именно тот случай. Когда тушу осмотрели, то стало понятным поведение животного – это была старая оголодавшая слониха, которая уже не могла от старости обрывать кору с деревьев; вероятно именно поэтому она превратилась во вздорную тварь.

Возвращаясь на базу, оперативники всю дорогу подтрунивали и поздравляли Макензи – это была первая боевая операция молодого американца, и в ее ходе он не только проявил хладнокровие, но и принял участие в «охоте» на слона, развлечении за которое богатые туристы платили приличные деньги.

Но за исключением этих случаев, слоны особо не досаждали спецназовцам. Правда спать САСовцам они все-таки мешали. Когда в ночи раздавался звук точь-в-точь похожий на винтовочный выстрел, то просыпался весь патруль – и лихорадочно пытался понять, что это было: стрельба или же это слоны ломятся сквозь буш, обламывая ветки с деревьев? Тем более что темной ночью определить, где именно находился слон не представлялось возможным – как позже признавались спецназовцы, «ощущение такое, что негодяй находится в паре шагов и внимательно наблюдает». К тому же время от времени кто-нибудь вспоминал легенды о пьяных слонах, что оптимизма не добавляло – дело в том, что любимым лакомством этих млекопитающих являются плоды марулы. Слоны набивают ягодами свой желудок, там происходит ферментация, слон немедленно хмелеет и начинает буйствовать. Естественно, никому не улыбалось повстречать на пути пьяного слона, который ломится сквозь кустарник, не разбирая дороги. (На самом деле это байка. Плоды дерева марула действительно содержат алкоголь. Однако этанол содержится только в созревших фруктах, а слоны едят марулу, не дожидаясь пока она полностью поспеет. К тому же, чтобы крепко «закосеть», слону средних размеров необходимо заглотить в один присест порядка полутора тысяч зрелых плодов - что в принципе невозможно).

Встречаясь со стадом, САСовцы старались обойти слонов стороной. Хотя мирно пощипывающие травку животные не проявляли признаков агрессии, спецназовцы действовали по принципу «грамм осторожности стоит килограмма лекарств». Порой оперативникам приходилось использовать слоновьи тропы, чтобы продраться сквозь непроходимый буш. В этих случаях внимание бойцов, и без того находящееся на пределе, обострялось вдвойне. Слоны могут передвигаться практически бесшумно, и как только САСовцы чувствовали, что гиганты приближаются, они тут же сходили с тропы, пережидая пока слоны не пройдут.

Но вот когда дело доходило до встреч с носорогами, то спецназовцам предоставлялась возможность в полной мере продемонстрировать свои беговые навыки. Носороги, в отличие от слонов, обладают вздорным нравом и не нуждаются в поводе для нападения на кого-либо. Опытным путем было установлено, что при виде солдат носорог либо фыркает, разворачивается и трусит куда-нибудь в сторону, либо же фыркает и немедленно набрасывается на людей.

Поэтому, когда САСовцы слышали носорожий храп, они останавливались, и если замечали движение, то немедленно разбегались, бросая оружие и снаряжение – контакт со свирепым и злобным носорогом никак не входил в число приоритетных задач. Интересно, что быстрее всего на голые стволы деревьев умудрялись взбираться (за считанные секунды) самые крупные солдаты в патруле, тащившие на себе самый тяжелый груз.

Еще одними представителями недружелюбно настроенной фауны являлись крокодилы – в частности Замбези просто кишела этими тварями. Наибольшую опасность представляли ночные переправы – порой оперативникам, чтобы удержать каноэ, приходилось соскакивать в воду и по пояс, а где и по горло направлять лодки вручную. При этом естественно, САСовцы не имели понятия, есть ли поблизости крокодилы. По понятным причинам использовать фонари они не могли – так же как не могли и шлепать по воде, чтобы отпугнуть тварей: оперативники обязаны были соблюдать тишину. Но в отношении крокодилов бойцам везло – за войну спецназовцы провели более тысячи переправ, и с крокодилами встретились только один раз: тогда одному из бойцов крокодил отгрыз палец, а другого укусил в пах.

В реках спецназовцев подстерегали и другие опасности – помимо бильгарциев и крокодилов, та же Замбези была богата гиппопотамами. Эти создания считались самыми опасными животными – бегемоты, с их огромными клыками и крепкими челюстями, погубили больше людей в Африке, чем все остальные создания, вместе взятые, включая змей и львов.

Порой, при переправе САСовцы оказывались в самой гуще стада – бегемоты неожиданно всплывали, отфыркиваясь и ухая. Как правило, гиппопотамы специально не нападали на каноэ, но огромная туша бегемота при всплытии могла легко перевернуть лодку. Хуже всего, по словам спецназовцев, приходилось в непосредственный момент высадки на берег. Бегемот – только на вид создание неповоротливое, на самом деле гиппопотам способен двигаться с необычайным проворством. Часто бывали случаи, когда мирно спящие на берегу звери неожиданно вскакивали и прыгали в воду. Всплеск от падения туши переворачивал каноэ. В одном случае недовольный чем-то бегемот принял каноэ, в котором находились Колин Уиллис и Энди Джонстон, за добычу и попытался съесть лодку. К счастью, оперативники вовремя выпрыгнули из каноэ, и выбрались на берег. Пару раз взмахнув челюстями, бегемот превратил лодку в кучу обломков, после чего развернулся и уплыл.