http://eksmo.ru/catalog/book?b=50508
"Британские коммандос"
Дерзкие диверсанты, бесстрашные и умелые бойцы, британские командос, созданные в начале Второй мировой войны для рейдов в тыл врага, были и остаются отборным войском "туманного Альбиона". Книга английского писателя Джона Паркера основана на воспоминаниях многих офицеров и солдат, служивших в отрядах коммандос, и посвящена истории этих элитных подразделений с 1940 до 2000г.
РС: есть такая у меня могу дать почитать!
Джеймс Симс
ПЕРЕДОВАЯ В АРНЕМЕ: ИСТОРИЯ СОЛДАТА
Из книги
James Sims ‘ARNHEM SPEARHEAD:A PRIVATE SOLDIER'S STORY’
Arrow Books Ltd, 1989
перевод Александра Алоева.
19-летный Джеймс Симс был рядовым роты S 2 батальона 1 парашютной дивизии. Батальон должен был как можно быстрее пробиться к мостам в Арнеме. Несмотря на противодействие немцев, парашютисты, вместе с частью разведывательного батальона, смогли захватить северный конец арнемского автомобильного моста и прилегающие здания. Симс, вместе с другими солдатами минометного взвода 2 батальона, занял оборону на небольшом участке земли с несколькими деревьями и кустами, расположенном посреди открытого пространства на западной стороне моста - "острова". Здесь минометчики окопались и установили два миномета. В понедельник десантники отразили несколько яростных атак пехоты и бронетехники противника.
В предлагаемом фрагменте книги описываются события вторника 19 сентября:
Вторник начался с рева двигателей немецких бронетранспортеров, который доносился с запада, со стороны дороги, по которой мы вошли в Арнем. Можно было представить себе, как вражеские механики-водители, словно на гонках "Гран При", маневрируют в поисках выгодной стартовой позиции. И вот кто-то из этих мерзавцев отдал приказ стартовать, и они рванулись вперед по дороге, прямо на наш "остров". Немцы стали поливать нас огнем из пулеметов, но от этого было мало толку, потому что большая часть парашютистов надежно засела в домах, а те редкие солдаты, что оставались на открытых позициях уже надежно окопались. Из уютной глубины своего окопа я вновь слышал знакомые голоса артиллеристов у шестифунтовых противотанковых пушек. Несмотря на то, что эти замечательные парни были совсем без прикрытия, им удалось поджечь головную машину. Остальные либо врезались в нее, либо были подбиты плотным огнем из домов, занятых парашютистами. Немцам ничего не осталось, кроме как поспешно отступить.
Я высунулся из окопа, чтобы посмотреть, что происходит, но пулеметная очередь, вспоровшая землю неподалеку, швырнула хорошую порцию песка мне в лицо и заставила снова упасть на дно окопа.
Хотя мы пока что выигрывали все бои, давление на нас все возрастало, и Джерри загнали нас в угол. Они, как атакующие, несли большие потери, но мы не получали подкреплений с начала битвы, и наши силы таяли с каждой атакой немцев. Мы спрашивали себя, что же случилось с 1-ой воздушно-десантной дивизией, которая должна была высадиться днем ранее. Что с польской парашютной бригадой? Где же Вторая армия? Мы успешно отбили недавнюю атаку немцев с запада, но мы не разбили немцев, их сила росла с каждым часов. И они наступали оттуда, откуда мы ждали прихода подкрепления. Все говорило о том, что только нам одним и удалось добраться до Арнема. И откуда здесь взялась немецкая бронетехника? События развивались совсем не так, как мы предполагали.
После провала атаки а-ля "Гран При" немцы отошли и начали артиллерийский и минометный обстрел наших позиции. Вой снарядов и мин перекрыл все прочие звуки. Казалось, воздух до предела переполнился летящим свинцом. Противник подтянул самоходные орудия, против которых мы были бессильны. Один за другим загорались дома. Тушить пожары было нечем, даже если бы обстрел позволял это делать. парашютисты продолжали вести огонь даже тогда, когда здание охватывало пламя. Когда пожар распространялся по всему верхнему этажу, парашютисты спускались этаж ниже, когда же огонь охватывал весь дом, они продолжали стрелять, спрятавшись в подвале. Только когда дом готов был уже рухнуть, солдаты покидали свои позиции. Периметр обороны сжимался с каждым часом. Потери начали стремительно расти. Воды и провизии практически не осталось, но хуже всего было то, что кончались боеприпасы.
Вскоре мы услышали шум танковых моторов. Сначала мы подумали, что это наконец-то прибыли наши танки. Но это оказались немецкие танки, которые осторожно приблизились к занимаемому нами периметру, чтобы присоединиться со своими 75- и 88-мм пушками к шквальному обстрелу.
Казалось, что обстрел был такой силы, что хуже уже и быть не может, однако вскоре он усилился настолько, что отдельные разрывы слились в сплошной гул, земля дрожала так, как будто она была живым существом. Моя голова гудела, в оцепенении я не ощущал ничего, кроме желания выжить. Скоро я в полной мере понял смысл слова "заговоренный". Произошло маленькое чудо, в которое трудно поверить: несмотря на чудовищную концентрацию огня, ни один снаряд или осколок не попали в мой окоп или на нашу минометную позицию. Только пройдя через такое, можно понять, чего стоило солдатам прошлых войн ходить в атаку шеренгами, в полный рост под огнем врага. После каждого "удачного" вражеского залпа я все глубже зарывался в землю на дне своего окопа, надвинув каску до плеч. Я все время повторял: "Держись, держись, ты должен выдержать все это!".
Находиться в одиночестве на дне окопа - это все равно, что лежать в свежевырытой могиле в ожидании того, что тебя похоронят живьем. С каждым новым попаданием на мой шлем и в уголки рта летели комья земли. После очередной лавины разрывов я начал молиться, причем впервые за всю свою жизнь я делал это по-настоящему.
Где-то над нами лениво кружил одинокий "Мессершмитт". Если пилот был наблюдателем и давал целеуказания для артиллерии, то его задача была почти невыполнима. Наши и немецкие позиции были расположены так близко друг к другу, что временами линия фронта проходила через здание - на одной его стороне были немцы, на другой наши солдаты. А может быть, ему просто было любопытно. Это был единственный самолет, который я увидел за всю битву. Что случилось с могучей авиацией союзников, знает один бог.
Что-то со свистом влетело в мой окоп и ударило в ботинок. За долю секунды я успел подумать, что уже умер, представить себе это, но ничего страшного не произошло, и я живо потянулся к своей лодыжке и нащупал все еще теплый хвостовик немецкой мины. Сама мина, должно быть, разорвалась рядом с окопом.
Внезапно обстрел прекратился и сменился зловещей тишиной. Длилась она не долго - немецкая пехота атаковала со стороны моста прямо перед нашей позицией. Отчаянный штурм снова закончился ничем, и те немцы, что остались в живых, в беспорядке отступили.
Один немец упал рядом с "Белым домом". Два наших медика выбежали с носилками из здания штаба батальона, чтобы помочь ему. Оба были безоружны и имели повязки с красным крестом. Большие красные кресты на фоне белых кругов были также на каждой стороне их касок. Их намерения были очевидны. Поэтому мы ужаснулись, когда раздались выстрелы немецкого пулемета, и медик, бежавший впереди, рухнул в канаву. Второй был настолько шокирован, что секунду или две стоял в полный рост, продолжая держать свой край носилок. Когда он бросился спасать уже свою жизнь, ему вдогонку полетел град пуль. Все же ему удалось уйти невредимым.
Возгласы гнева пронеслись над позициями парашютистов, видевших это убийство. Тело медика лежало не более чем в десяти ярдах от меня. Глаза были закрыты, а выражение лица было столь мирным и безмятежным, что казалось, будто он просто прилег в канаву поспать. Его шлем с красным крестом, упавший на землю, еще несколько раз перекатился с металлическим и пустым звуком и застыл рядом с ним. Раненый немец, по-видимому, тоже скончался, и теперь они, враги всего несколько минут назад, лежали вместе, объединенные смертью. Несколько объятых огнем обломков здания упало на них, завалив ноги умершего немца и спину убитого санитара. Огонь с горящих обломков перекинулся на форму медика и начал жадно лизать его спину. Я отвернулся.
Теперь по улочкам у северного конца моста бродила смерть. Она таилась в пелене густого черного дыма, повисшего над нами, она подкарауливала неосторожных в садах и на улицах. Близился полдень, но по-прежнему не было никаких признаков приближения подмоги. Из окна дома, в котором расположился минометный взвод, раздался возглас, привлекший мое внимание: "Чтоб мне провалиться, там внизу кто-то есть. Эй, ты! Давай сюда". Я крикнул: "Но Джо сказал, чтобы я оставался здесь!". Голос ответил: "Там кроме тебя никого нет, так что давай к нам!".
Я последний, кто остался на острове! Как же меня проглядели, когда все отходили? Наверное, я забился так глубоко в щель, что все подумали, что она пуста.
Я собрал снаряжение и винтовку и выскользнул из окопа и побежал к дому, в котором укрылись остатки минометного взвода. По мне сразу же открыли огонь, и одна пуля угодила прямехонько в мой ранец, сбив его в сторону. Я стрелой промчался к задней двери дома. На заднем дворе забаррикадировались парашютисты, готовые к разным неожиданностям, которые могли задумать фрицы. Вокруг дома все было тихо, хотя с соседних улиц доносились лязг гусениц и рев танковых двигателей.
В холле дома был телефон. Когда я проходил мимо, он зазвонил. Я машинально потянулся к трубке, но мою руку перехватил сержант Смит, крепкий весельчак из другого подразделения: "Это звонит Джерри, а хозяйки нет дома. Ясно?".
У двух наших минометов кончились боеприпасы, так что удерживать остров теперь не было смысла, и минометчики обороняли дом как обычные стрелки. Те, кому нечем было заняться, либо отдыхали, либо готовили еду из остатков провизии. Немцы поступили весьма разумно, отключив воду, но для нас это не составило большой проблемы, так как в доме осталось много вина и других спиртных напитков. Телефон никто не отключал, и среди ребят уже ходила байка, что один парень позвонил на арнемский коммутатор и попросил соединить его с мистером Уинстоном Черчиллем на Даунинг-стрит.
Другая байка гласила, что когда немецкий патруль проник в один из садов, парашютисты позвонили в местный полицейский участок и пожаловались, что у ним забрались "злоумышленники". Не знаю, насколько все эти истории правдивы, но в любом случае они были хорошим образчиком "воздушно-десантного" юмора. Никто не унывал, не было никаких признаков отчаяния. Парень по прозвищу Кук сидел на лестнице и бренчал на банджо. Когда немцы снова стали обстреливать нас и оборвали его музицирование, один парашютист кивнул в сторону Кука и заметил: "В этот раз я вполне солидарен с Джерри".
Сержант Джекмэн сказал мне, чтобы я осмотрелся в доме и нашел себе занятие. Так чудесно попасть в чей-либо дом, особенно, если вам разрешено лазить по шкафам и буфетам как детективу, ищущему улики. По огромному распятию на стене, большому количеству медальонов и четок я понял, что прежние обитатели дома были католиками. Они также были ярыми нацистами, судя по количеству антисемитской литературы. Один такой памфлет, "Евреи в Нидерландах", я взял как сувенир.
Вокруг взломанного письменного стола валялись кипы писем. Почти все они были отправлены из Южной Америки и написаны по-испански. Так что нельзя было определить, связаны ли они были с национал-социалистическим движением. Также там были коллекции спичечных коробков, марок, медальонов и монет. Я нашел красивые четки, которые решил прихватить для своего друга-католика, а также спер маленькую серебряную козу на круглой плоской подставке, усеянной ромашками.
Большая часть мебели была разломана и использована для устройства баррикад, поэтому по всем этажам была разбросана одежда. Стрелки, залегшие у окон, использовали ее, а также простыни и занавески, в качестве подстилок. Должно быть, хозяева дома были богатыми людьми, так как ткани были высочайшего качества.
Все окна были выбиты, чтобы увеличить сектора обстрела. Я поднялся в одну из верхних комнат, из которой был виден сад во дворе дома. Окно комнаты загораживал большой гардероб, оставляя открытым лишь небольшую часть окна. У дороги, по которой я попал в дом, шел бой между немецким и нашим патрулями. Слышались крики, взрывы ручных гранат, одиночные выстрелы и треск очередей. Через окно я также видел башню близлежащей церкви с большими часами.
Немцы обстреляли эту башню, так как ошибочно считали, что мы используем ее как наблюдательный пункт. При каждом попадании стрелки часов хаотично передвигались, словно бы само время пыталось поскорее закончить эту бойню.
Сержанты изредка посматривали на свои наручные часы с фосфоресцирующими циферблатами. Интересно, догадывались ли они, что в каждом отделении был составлен список "наследников" на такие часы. Если сержанта убивали, часы официально списывали, особенно в таких переделках, как эта, а на самом деле они переходили в наследство счастливчикам в соответствии со званием, сроком службы и т.д. Попробуйте догадаться, кто был самым последним в списке на часы сержанта нашего отделения.
Я сел на кровать без матраса и впервые за последние три дня снял шлем. Прошло пятьдесят часов, но никаких признаков приближения 2-ой армии по-прежнему не было. Должно быть, произошло что-то серьезное. Я дал голове отдохнуть пару секунд, затем снова надел шлем и пошел в одну из спален посмотреть на наш "остров". Над всей округой повисли облака черного дыма, а смрад кордита и горящих руин был нестерпим. Стрелок, лежавший у окна, посоветовал мне не высовываться. "Там же никого нет" - прошептал я. В ответ он кивнул в сторону неподвижного тела, лежащего в углу: "Он тоже так думал". Хотя изуродованное лицо было накрыто окровавленной тряпкой, я узнал убитого по мощному телосложению и коротким черным вьющимся волосам. Кажется, две недели назад, в Грэнтеме, этот парень подошел ко мне и спросил, умею ли я писать. Я сказал, что умею, и мы отправились в ближайший галантерейный магазин. Там, у напуганной девушки-продавщицы, одетой в черное платье с белым воротничком, мы одолжили скрипучую старую ручку и запыленный флакон чернил. Затем гигант попросил меня заполнить бланк увольнительной, который он стащил со стола у какого-то адъютанта - он собирался с подругой провести ночь в Ноттингеме. Теперь увольнительные ему уже не понадобятся.
-Слышал о Слэпси?" - спросили у меня.
Я похолодел:
-Нет. Он ранен?
-Он убит.
-Господи! Когда?
-Утром. Проходил мимо окна, его засекли с моста. Снаряд практически разорвал его пополам.
Слэпси мертв! Я был ошеломлен. Это было невозможно. Мне он всегда казался неуязвимым. Старый солдат, бывший коммандос, ветеран Нарвика, Туниса, Сицилии и Италии погиб! Настоящая личность. Мы ели и спали вместе, подшучивали друг над другом, всегда были рядом и на учениях, и в бою. У него под рукой всегда была пара грубоватых шуток, что в ходу в лондонском Ист-энде. Теперь он мертв. Больше никогда я не услышу его шуточек, которые меня так смешили. Я был поражен в самое сердце. Спускаясь по лестнице, я столкнулся с сержантом Смитом. Он внимательно посмотрел на меня и молча дал глотнуть шерри.
Я был очень ему благодарен и, видимо, все еще находился под влиянием спиртного, когда сержант Джекмэн стал искать добровольца, готового рискнуть и принести пулемет "Брен", оставленный на "острове", и в котором мы теперь остро нуждались. Я сделал шаг вперед. Опьянение быстро улетучилось, когда мы пошли к парадной двери. Сержант Джекмэн решил, что хотя путь через заднюю дверь и боковые ворота кажется безопасней, зато немцы тоже так думают, и вряд ли ожидают, что кто-нибудь выскочит прямо из парадного входа. К тому же, этот путь был в два раза короче. Мы приоткрыли дверь и выглянули наружу. "Остров" действительно был до смешного близко, в каких-нибудь десяти ярдах.
Сержант ободряюще улыбнулся и сказал: "Вроде все тихо. Беги, а я тебя прикрою". Не раздумывая, я рванул вперед и скатился в окоп рядом с "Бреном". У пулемета отсутствовал магазин. "Возвращайся!" - позвал сержант. Назад я добрался в два раза быстрее. Джекмэн так расстроился тем, что я не нашел магазин, что я уже предложил совершить еще одну вылазку, на "остров", правда без особого энтузиазма. Но сержант решил не испытывать судьбу еще раз. Пробормотав, что он поищет запасной магазин в одном из соседних зданий, сержант послал меня сменить кого-нибудь наверху.
Смеркалось, хотя из-за дыма пожаров уже и так было достаточно темно. Дым частично скрывал горящий "Белый дом", который, тем не менее, все еще удерживали парашютисты и саперы. Крыша нашего дома тоже горела. То тут, то там на улицу падали горящие деревянные балки и другие обломки. После каждого близкого разрыва пыль и штукатурка, обильно сыпавшаяся сверху, покрывала наши лица и форму, забивала глаза и горло. На мосту был слышен шум танковых двигателей. Сначала мы надеялись, что это прибыл ХХХ корпус, но наши надежды быстро растаяли, когда мы различили огромные "Тигры" с эмблемой СС. Они пытались пробиться через затор из все еще горящей и разбитой вражеской техники, уничтоженной на мосту днем раньше. Кроме "Тигров", там, под прикрытием стальных ферм моста, была еще какая-то "броня". Вчерашние события сделали немцев осторожными, но теперь у нас не было ничего, кроме ручных гранат, чтобы помешать им.
Похоже, наша песенка спета. Прорыв 2 армии провалился. Нам было горько от того, что нас как будто предали. Мы не говорили об этом, но я хорошо помню, как как-то спросил: "Интересно, как это - умереть?". Один из ветеранов ответил с ухмылкой: "Не знаю, парень. Никогда не пробовал".
Я лежал на куске ткани и смотрел через прорез прицела своей винтовки на дым и огонь. Большая коробка шоколадных конфет с ликером лежала между мной и другим парашютистом. Я касался пальцами дорогой ткани и размышлял, придется ли когда-нибудь этим пальцам также касаться девичьей кожи. Я уперся подбородком о приклад, а шлем надвинул на глаза. Я очень боялся лишиться зрения. По мере того, как я жевал дорогие голландские конфеты, я размышлял о том, как глупо умирать в 19 лет, когда ты еще практически ничего не видел в этой жизни.
В комнату влетел солдат с горящими глазами. "Если кто-нибудь из вас подобрал четки в этом доме, немедленно избавьтесь от них. Все наши парни, стащившие такие четки, погибли" - выпалил он и убежал. Мы все были ошарашены, хотя парашютист рядом со мной усмехнулся и тихо пробормотал: "Полоумный идиот". Это было одно из немногих ругательств, которое я услышал за последние несколько часов. Все раздражающие черты характера моих товарищей исчезли. Казалось, что облагороженный близившимся физическим и духовным финалом, каждый из них больше заботился о соседе, чем о самом себе. Все приготовились встретить конец с честью. Слово "капитуляция" не произносилось, и я сомневаюсь, что кто-нибудь даже подумывал о сдаче в плен.
Немцы с северной стороны моста открыли огонь трассирующими пулями по "Белому дому". Это было своего рода предупреждение, что скоро по зданию ударят пушки, и его "обитателям" лучше убираться. В ответ раздались выстрелы из "Брена". На северном въезде на виадук моста, слева от нас, раздались гортанные команды на немецком и щелчок затвора самоходного орудия. Немцы дали парашютистам пять минут на размышление и возможность еще сдаться, но после того, как никто из дома не вышел, была отдана команда открыть огонь.
Первый снаряд, выпушенный с дистанции в сто ярдов, попал в верхний этаж. Здание вздрогнуло, как собака. Мы видели, как стрелки и саперы, отбросив всякую осторожность, с колена стали палить из вышибленных окон, стараясь прихватить с собой на тот свет как можно больше немцев. Самоходка, которой такой огонь не мог причинить вреда, подползла ближе. Снова мы услышали команду зарядить орудие. С тех пор, как мы прибыли сюда в воскресенье, зданиям у моста был нанесен ужасный урон, особенно пострадал "Белый дом". Тем не менее, даже с горящей крышей, он выглядел непреступной крепостью. И вот, самоходка выстрелила по дому второй раз.
В ужасе мы наблюдали, как дом рухнул. Крыша и этажи обвалились внутрь, в воздух взлетел столб пламени. Пронзительный крик возвестил, что многие доблестные стрелки и саперы нашли свою смерть. Столь внезапное разрушение такого прочного на вид строения повергло нас в шок. У нас перехватило дыхание, когда мы услышали, что самоходное орудие меняет позицию. Над нашим домом полетели трассирующие пули, и мы все бросились к входной двери, где наткнулись на сержанта Джекмэна. Ухмыляясь, он спросил: "Куда это вы все собрались?"
Паника прекратилась, но когда сержант приказал нам спускаться вниз, второй раз повторять ему не пришлось. Внизу, у лестницы собрались остатки минометного взвода. Сержанты Джекмэн и Каликофф осмотрели нас. Джекмэн теперь командовал всем взводом, так как лейтенант Вудз погиб в "Белом доме".
После "смотра" сержант Джекмэн сказал: "Мне нужны шесть добровольцев, чтобы остаться здесь с Морисом и держать этот дом до последнего". Все шагнули вперед. "Тогда, Морис, выбирай сам". Сержант Каликофф обвел нас своим невеселым взглядом и выбрал шесть самых стойких ветеранов. Махнув в сторону сада, Джекмэн скомандовал: "Так, всем остальным окопаться снаружи".
Мы выскочили из дома и распределились по периметру сада.
Я выбрал себе место у западной стены рядом с большим деревом. Один из моих товарищей подал мне кирку со словами: "На, долби, скоро и сюда начнут падать немецкие гостинцы"
Все, кто остался из минометного взвода, стали зарываться в землю, тем же самым занялась и штабная рота в соседнем саду. Немцам опять не удалось захватить наши позиции, и они возобновили артобстрел. Я снял ранец, прислонил винтовку к стене и занес кирку для первого удара. В этот момент раздался оглушительный взрыв. Порыв горячего воздуха ударил мне в спину, в левую ногу попала шрапнель. Каким-то образом я устоял на ногах. Нога онемела, а голова, казалось, раздулась вдвое. Неимоверным усилием я опустил кирку на землю и оперся на нее, чтобы не упасть. Раздались стоны, кто-то закричал: "Господи Иисусе! Я ослеп! Я ослеп! Помогите!"
По голосу я узнал ирландца из нашего взвода. "Не бойся, Пэдди. Я иду к тебе. Держись!" - сказал я, стараясь повернуться, чтобы увидеть его. Он лежал в вырытом наполовину окопе, зажав лицо руками. Вокруг лежали изуродованные взрывом тела других парней. Все они были мертвы. Я шагнул к ирландцу, но тут сад завертелся у меня перед глазами, я упал на спину и погрузился во тьму."
Джеймс Симс вместе с другими ранеными был вывезен в госпиталь Св. Елизаветы во время короткого перемирия в среду 20 сентября. После оказания медицинской помощи, его поместили в лагерь для военнопленных Stalag XIB в Фаллингбостеле.
Британская армия. 1939-1945. Северо-Западная Европа
Брейли М.
Британская армия заплатила ужасную цену за обучение современной мобильной войне, но усвоила урок. Когда она вернулась на континент в июне 1944г. - закаленная годами боев в африканской пустыне, на Сицилии, в Италии и поддерживаемая мощью индустрии своих американских союзников, - это была совсем другая армия, способная противостоять вермахту на равных. Потери последних одиннадцати месяцев войны неизбежно были очень высоки, особенно после того как Германия перешла к обороне. Книга Брейли рассказывает о развитии организационной структуры британской армии, формы одежды и военного снаряжения в годы Второй мировой войны.
Текст сопровождается уникальными фотографиями. Цветные иллюстрации подготовлены на основании документов военного времени и дают точное представление о характерных элементах униформы военнослужащих британской армии.
Книга адресована широкому кругу читателей, увлекающихся историей Второй мировой войны и военной формы.
Серия: СОЛДАТЪ
Перевод: с англ. А.И.Козлова
Издательство: АСТ
Год издания: 2003
Твердый переплет, целлофан
62с., 8 цветных илл.
Формат: 205х265х8мм
ISBN 517016626-,
Новый солдат 109 - Британский пехотинец, 1914-1918
http://rapidshare.com/files/46429019/ns109.rar
![Shaman [ANGRY BEAVERS] вне форума](images/styles/airsoft/statusicon/user-offline.png)
Ответить с цитированием